Эльчин Сафарли — Расскажи мне о море » knigi-for.me: Электронная библиотека деловой и учебной литературы. Читаем онлайн. Cтраница 18

С годами понятия и ассоциации либо корректируются, либо полностью меняются. На нынешнем этапе жизни счастье для меня – это благодарность (сохранить бы это навсегда!) и покой. Любить то, что есть, не ждать идеального момента, стараться сполна проживать каждый день, не унывать, как бы сложно ни было, верить в будущее – это и есть благодарность. Внутренний покой приходит именно тогда, когда благодарен за текущее мгновение, когда не суетишься и не изводишь себя мыслями «могло быть лучше». Только в состоянии покоя можно услышать ответы на свои вопросы и понять, куда двигаться.

43

С самого первого шага вы идёте навстречу друг к другу

Жизнь – это, конечно же, выбор. Мы выбираем каждый день, каждую минуту, секунду – между добром и злом, светлым и темным. Нам открывается несколько дверей, дальнейшее за нами – с кем, в какую войти. Однако я точно знаю, что в вопросе встречи «своего» человека важно дождаться. Что мы с самого первого шага идем друг к другу, видя в пути много разных людей. Когда подойдет время (а это решают там, наверху, или, быть может, внутри нас), встреча состоится. Главное, не сдаться и не связывать жизнь с чужаками.

Эта вера жила во мне с детства. Порой мне слышалось, как этот человек осторожно ступал по ракушкам морского берега, наливал себе чай, с хрустом разламывал утренний симит, перелистывал страницы любимой книги или перебирал разноцветные стеклянные шарики на прилавке блошиного рынка.

Я не то чтобы ждал этого человека, я шел к нему. И мы встретились. Лейла.

Эпилог

К тебе всё придет, как только ты всё отпустишь

Любовь – над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь – звезда, которою моряк
Определяет место в океане.

Уильям Шекспир

Я предпочел бы, чтобы на моей могиле было написано: «Он умер, пытаясь взлететь», а не что-нибудь вроде: «Он так врос в землю, что мы только присыпали его сверху».

Митчел Уилсон

Город становится миром, когда ты любишь одного из живущих в нем.

Лоренс Даррелл

Дядя Аким,

с твоего последнего письма прошло много лет. Ты уехал из ашрама, с тех пор от тебя нет вестей. Продолжаю писать на прежний адрес, не знаю, существует ли он, жив ли ты… Прости. Временами приходят такие мысли, близко их не подпускаю.

Дочь прочла мне слова из одной книги на итальянском (изучает язык, у нее хорошо получается). «Пока тебя кто-то любит, ты не умираешь». Наша с тобой связь – вне времени, я понял это в день, когда увидел тебя за ковром в мастерской.

Сейчас мне столько же лет, сколько было тебе, когда ты отправился в Индию. Только мне сейчас никуда не хочется ехать.

Удивительное чувство покоя, будто сошел с шумного поезда. Долго куда-то стремился, – спеша, улыбаясь, тревожась, – и вот наконец тишина. Я на своем месте, вокруг близкие, вопросов миру меньше. И хурма этой весной цветет особенно красиво, нежно-зелеными пучками.

Мы ко многому относимся как к данности. Сегодня с Лейлой сидели на закате под деревьями и вдруг одновременно сказали: какое же счастье вот так сойти с веранды и оказаться под шелестящими хурмовыми кронами.

День выдался суетливым, приятно провожать его в красоте. Знать, что дети здоровы, пусть и не рядом, идут своей дорогой, а мы молимся, чтобы им повстречались хорошие люди.

Тишина раскрывает в человеке важное. Напоминаю об этом дочери. Может, так она ошибется на один раз меньше. Хотя, как бы родители ни пытались защитить детей, у тех своя доля.

Окружающий мир становится все громче и громче, настолько, что зачастую в тишине людям становится неуютно. Мы постоянно что-то говорим, объясняем, доказываем и, к сожалению, временами оправдываемся. Придаем много значения пене волн, которую через мгновение накроет новой волной.

Суета нас изводит, мы устаем, вешаем нос, зацикливаясь на материальном и вознося его на пьедестал жизни. Нужно уделять время тишине, уметь останавливаться. Молчание порою – самый красноречивый ответ, возможность прикосновения, которое теплее самого искреннего слова.

Хорошо, когда все в равновесии. Вовремя.

Э.

Дядя Аким,

ты наверняка помнишь дедушку Асада. Сегодня день его рождения. В эту дату не езжу на кладбище. Прихожу на наш с ним кусочек берега, на невысокую скалу, где подолгу сидели. Он читал утреннюю газету, а я, сняв обувь и засучив брюки, ловил ногами брызги волн. Мечтал быстрее вырасти – ноги станут длиннее, и я легко дотянусь до воды.

Дедушка не любил кладбища. По дороге от дома к берегу их было три. Проезжающие мимо машины из уважения к покойным не сигналили и приглушали музыку. Я смотрел на выступающие из земли светло-коричневые камни, пыльные, потемневшие от времени и невнимания живых, и спрашивал: «Деда, почему мертвые под землей? Там мрачно, холодно, всякие букашки. Почему не на небе, где много солнца?» Он прикладывал ладонь к полуразрушенному шершавому кладбищенскому забору. Во взгляде смешанная со смирением тоска. «Ты прав, Финик. Умершим лучше на небе или в воспоминаниях».

Скучаю по нему. Он не упрекал за переменчивость, присущую моему характеру. «Это твоя уникальность, Финик. Кто-то тверд в решениях, но горделив, жесток с людьми. У тебя доброе сердце, это главное. Тот, кто будет укорять тебя за тебя настоящего, не твой человек, он с другого берега».

Дедушка не ругал меня за свободолюбие. В отличие от отца, который считал, что мужчина должен посадить дерево, построить дом и вырастить сына – буквально. Когда папа говорил мне об этом, я не мог скрыть удивления. «А те, кто, как дядя Тофиг, живут в пятиэтажке или, как наш учитель по рисованию Алик Гашимович, не имеет семьи, они что, плохие?» Папа вскипал, уходил курить на кухню, где выговаривал маме: «Пожалуйста, наш сын рассуждает как твой отец!» Меня не обижали его слова, наоборот, я гордился своей похожестью на дедушку.

Асад говорил, что море, музыка, немного хлеба, вера и свобода – это все, что нужно человеку. «А любовь?» – спрашивал я. Он доставал из кармана куртки инжирную пастилу с семенами аниса, протягивал мне. «Финик, любовь с рождения в человеке, без надобности искать ее вокруг».

Свобода ценнее любого внешнего комфорта. Без нее человек теряет себя, становится таким, каким он удобен окружающим, погибает. Свобода – это возможность ошибаться, идти против ветра и мнений, падать и снова вставать, с разбега прыгать в океан, плакать, делиться той драгоценной правдой, что на сердце, быть странным и глупым, любить себя неидеального, но стремиться стать лучше.

Э.

Дядя Аким,

дедушка не вспоминал умерших с грустью или обреченным придыханием. Он улыбался, пересматривая светлые воспоминания.

«Их считают покойными, но они живы. Просто для одних стали невидимыми, для других – еще живее».

Асаду было чуть за тридцать, когда умерла его младшая сестра Замина. Он переживал, забросил дом, работу, себя. Жизнь для него померкла.

Однажды к сидящему у ее могилы Асаду подошел старенький мулла. Опустился рядом, перебирая черные четки. «Долго будешь обнимать камень? В нем нет твоей сестры, как и во всем кладбище». Сначала дедушка разозлился, хотел прогнать сумасшедшего, но помимо своей воли спросил: «Тогда где же она?»

Мулла остановил счет четок и указал хамсой[36] на левую часть дедушкиной груди. «Все там, в сердце. Вспомни о ней, и она станет ближе».

Я не раз вспоминал эту историю, расставаясь с близкими.

Какой была моя первая встреча со смертью? Я тогда учился в первом классе.

…Сона наливала мне в тарелку овдуг[37], когда из открытого окна столовой послышался женский плач. Пялянг тихо заскулил, я растерялся, выскочил из-за стола. Бабушка, накинув платок на голову, выбежала из дома. На пороге приказала: «Финик, садись доедай, я к тете Солмаз».

Плач, так похожий на вой, доносился из-за забора, из дома соседки. Хлебнув овдуга и надкусив горбушку, я ринулся за Соной.

Бегу по тропинке вдоль заборов с цветущей малиной, листья слепят глаза зеленым, солнце над головой цвета давленого абрикоса. Пахнет грушевым лимонадом. Не вяжется вся эта красота с неутихающим плачем.

Уже у калитки тети Солмаз я понял: умер ее сын, страдающий болезнью крови, – из дверей выносили завернутое в ковер тело. Везли в мечеть на омовение. Вслед за мужчинами из дома высыпали женщины. Бабушка, прижимая к лицу платок, обнимала горько причитающую тетю Солмаз. Я заплакал, убежал домой. В саду крепко обхватил встревоженного Пялянга. Мы долго сидели под инжирником…

Эльчин Сафарли «Расскажи мне о море». — part 18.

                                          
                          
С годами понятия и ассоциации либо корректируются, либо полностью меняются. На нынешнем этапе жизни счастье для меня – это благодарность (сохранить бы это навсегда!) и покой. Любить то, что есть, не ждать идеального момента, стараться сполна проживать каждый день, не унывать, как бы сложно ни было, верить в будущее – это и есть благодарность.  Внутренний покой приходит именно тогда, когда благодарен за текущее мгновение, когда не суетишься и не изводишь себя мыслями «могло быть лучше». Только в состоянии покоя можно услышать ответы на свои вопросы и понять, куда двигаться.
                          
43
                          
С САМОГО ПЕРВОГО ШАГА ВЫ ИДЁТЕ НАВСТРЕЧУ ДРУГ К ДРУГУ.
                          
Жизнь – это, конечно же, выбор. Мы выбираем каждый день, каждую минуту, секунду – между добром и злом, светлым и темным. Нам открывается несколько дверей, дальнейшее за нами – с кем, в какую войти. Однако я точно знаю, что в вопросе встречи «своего» человека важно дождаться. Что мы с самого первого шага идем друг к другу, видя в пути много разных людей. Когда подойдет время (а это решают там, наверху, или, быть может, внутри нас), встреча состоится. Главное, не сдаться и не связывать жизнь с чужаками. 
                          
Эта вера жила во мне с детства. Порой мне слышалось, как этот человек осторожно ступал по ракушкам морского берега, наливал себе чай, с хрустом разламывал утренний симит, перелистывал страницы любимой книги или перебирал разноцветные стеклянные шарики на прилавке блошиного рынка.
                          
Я не то чтобы ждал этого человека, я шел к нему. И мы встретились. Лейла.
                          
ЭПИЛОГ
                          
К ТЕБЕ ВСЁ ПРИДЕТ, КАК ТОЛЬКО ТЫ ВСЁ ОТПУСТИШЬ
                          
Любовь – над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь – звезда, которою моряк
Определяет место в океане.

                          
Уильям Шекспир
                          
Я предпочел бы, чтобы на моей могиле было написано: «Он умер, пытаясь взлететь», а не что-нибудь вроде: «Он так врос в землю, что мы только присыпали его сверху». 
                          
Митчел Уилсон
                          
Город становится миром, когда ты любишь одного из живущих в нем.
                          
Лоренс Даррелл
                          
Дядя Аким,
                          
с твоего последнего письма прошло много лет. Ты уехал из ашрама, с тех пор от тебя нет вестей. Продолжаю писать на прежний адрес, не знаю, существует ли он, жив ли ты... Прости. Временами приходят такие мысли, близко их не подпускаю.
                                  

К тебе всё придет, как только ты всё отпустишь. Эльчин Сафарли

ЦИТАТА

К тебе всё придет, как только ты всё отпустишь. Эльчин Сафарли

 5 лет назад 

+1

Похожие:

К тебе всё придет, как только ты всё отпустишь.

Когда в глаза тебе все врут — ты только правду говори,
Когда друзья твои уйдут — ты новым двери отвори,
Когда любовь к тебе придет — как дар судьбы ее прими,
А если боль в тебе живет — ее ты лучше отпусти.
Китайская мудрость

Когда в глаза тебе все врут — ты только правду говори,
Когда друзья твои уйдут — ты новым двери отвори,
Когда любовь к тебе придет — как дар судьбы ее прими,
А если боль в тебе живет — ее ты лучше отпусти.

Китайская мудрость

Я все помню. Вот только зачем? Эльчин Сафарли

Все-таки, я перестала тебе верить. Я верю времени. Оно непременно вернет мне то, что должно быть моим или со мной.

Эльчин Сафарли

Я знаю только одну причину разрушившихся отношений, она совсем не связана со штампом в паспорте. Недосказанность. Все начинается с нее.

Эльчин Сафарли

Я знаю только одну причину разрушившихся отношений, она совсем не связана со штампом в паспорте. Недосказанность. Все начинается с нее.
Эльчин Сафарли

Море – мой преданный друг. Как все понимающий, молчаливый пес. Море не раз возвращало меня к жизни.

Эльчин Сафарли

Как бы тебе ни было больно, ты всегда должна ступать так, словно идёшь босиком по шёлку.

Эльчин Сафарли

Я знаю только одну причину разрушившихся отношений, она совсем не связана со штампом в паспорте. Недосказанность. Все начинается с нее.

Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»

Запомни, как бы тебе не было больно, ты всегда должна ступать так, словно идешь босиком по шелку.
Эльчин Сафарли

«Запомни, как бы тебе не было больно, ты всегда должна ступать так, словно идешь босиком по шелку
© Эльчин Сафарли

Запомни, как бы тебе не было больно, ты всегда должна ступать так, словно идешь босиком по шелку.
© Эльчин Сафарли

Запомни, как бы тебе не было больно, ты всегда должна ступать так, словно идешь босиком по шелку
Эльчин Сафарли

Женщина всё прощает, но никогда ничего не забывает.
© Эльчин Сафарли

Женщина всё прощает, но никогда ничего не забывает.

Эльчин Сафарли

Надо бы собраться с мыслями, но, боюсь, ни одна мысль на собрание не придет.
Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»

Твои» люди останутся с тобой, как бы ты ни ныл, каким бы ором не орал, как бы ни пропадал. Они просто есть, они рады тебе открыть дверь, протянуть руки, разделить бутерброд.

Эльчин Сафарли

Я скучаю. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать все тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить.

Эльчин Сафарли

Я скучаю. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать все тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить.

Эльчин Сафарли

Я скучаю. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать все тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить.

Эльчин Сафарли

Все самые тяжёлые раны мы наносим друг другу языком.
Эльчин Сафарли

Много путей на гору, а вид с горы все равно одинаковый.
Эльчин Сафарли

Много путей на гору, а вид с горы все равно одинаковый.
Эльчин Сафарли

Все же есть люди бесконечные, как космос. Много с кем можно улыбаться, смеяться от души, говорить всякое-всякое, но большая редкость, люди с которыми можешь забыть себя.

Эльчин Сафарли

Я все равно ни о чем не жалею — хотя бы потому, что это бессмысленно.
Эльчин Сафарли

Я все равно ни о чем не жалею — хотя бы потому, что это бессмысленно.
Эльчин Сафарли

Я все равно ни о чем не жалею — хотя бы потому, что это бессмысленно.

Эльчин Сафарли

Я все равно ни о чем не жалею — хотя бы потому, что это бессмысленно.

Эльчин Сафарли

Зоя — Алигер. Полный текст стихотворения — Зоя

Вступление

Я так приступаю к решенью задачи,
как будто конца и ответа не знаю.
Протертые окна бревенчатой дачи,
раскрыты навстречу московскому маю.

Солнце лежит на высоком крылечке,
девочка с книгой сидит на пороге.

«На речке, на речке,
па том бережочке,
мыла Марусенька белые ноги…»

И словно пронизана песенка эта
журчанием речки и смехом Маруси,
окрашена небом и солнцем прогрета…

«Плыли к Марусеньке
серые гуси…»

Отбросила книгу, вокруг поглядела.
Над медными соснами солнце в зените…
Откинула голову, песню допела:

«Вы, гуси, летите,
воды не мутите…»

Бывают на свете такие мгновенья,
такое мерцание солнечных пятен,
когда до конца изчезают сомненья
и кажется, мир абсолютно понятен.
И жизнь твоя будет отныне прекрасна —
и это навек, и не будет иначе.
Все в мире устроено прочно и ясно —
для счастья, для радости, для удачи.
Особенно это бывает в начале
дороги,
когда тебе лет еще мало
и если и были какие печали,
то грозного горя еще не бывало.
Все в мире открыто глазам человека,
Он гордо стоит у высокого входа
… Почти середина двадцатого века.

Весна девятьсот сорок первого года.
Она начиналась экзаменом школьным,
тревогой неясною и дорогою,
манила на волю мячом волейбольным,
игрою реки, тополиной пургою.

Московские неповторимые весны.
Лесное дыхание хвои и влаги.
…Район Тимирязевки, медные сосны,
белья на веревках веселые флаги.
Как мудро, что люди не знают заране
того, что стоит неуклонно пред ними.
— Как звать тебя, девочка?
— Зоей.
— А Таня?
— Да, есть и такое хорошее имя.

Ну что же, поскольку в моей это власти
тебя отыскать в этой солнечной даче,
мне хочется верить, что ждет тебя счастье,
и я не желаю, чтоб было иначе.
В сияющей рамке зеленого зноя,
на цыпочки приподымаясь немножко,
выходит семнадцатилетняя Зоя,
московская школьница-длинноножка.

Первая глава

Жизнь была скудна и небогата.
Дети подрастали без отца.
Маленькая мамина зарплата —
месяц не дотянешь до конца.
Так-то это так, а на поверку
не скучали.
Вспомни хоть сейчас,
как купила мама этажерку,
сколько было радости у нас.
Столик переставь, кровати двигай,
шума и силенок не жалей.
Этажерка краше с каждой книгой,
с каждым переплетом веселей.
Скуки давешней как не бывало!
Стало быть, и вывод будет прост:
человеку нужно очень мало,
чтобы счастье встало в полный рост.

Девочка, а что такое счастье?
Разве разобрались мы с тобой?
Может, это значит — двери настежь,
в ветер окунуться с головой,
чтобы хвойный мир колол на ощупь
и горчил на вкус
и чтобы ты
в небо поднялась —
чего уж проще б! —
а потом спустилась с высоты.
Чтоб перед тобой вилась дорога,
ни конца, ни краю не видать.
Нам для счастья нужно очень много.
Столько, что и в сказке не сказать.

Если в сказке не сказать, так скажет
золотая песня, верный стих.
Пусть мечта земной тропинкой ляжет
у чиненых туфелек твоих.
Все, за что товарищи боролись,
все, что увидать Ильич хотел…
Чтоб уже не только через полюс —
вкруг планеты Чкалов полетел.
Чтобы меньше уставала мама
за проверкой письменных работ.
Чтоб у гор Сиерра-Гвадаррама
победил неистовый народ.
Чтоб вокруг сливались воедино
вести из газет, мечты и сны.
И чтобы папанинская льдина
доплыла отважно до весны.

Стала жизнь богатой и веселой,
ручейком прозрачным потекла.
Окнами на юг стояла школа,
вся из света, смеха и стекла.
Места много, мир еще не тесен.
Вечностью сдается каждый миг.
С каждым днем ты знаешь больше песен,
с каждым днем читаешь больше книг.
Девочка, ты все чему-то рада,
все взволнованней, чем день назад.
Ты еще не знаешь Ленинграда!
Есть еще на свете Ленинград!

Горячась, не уступая, споря,
милая моя, расти скорей!
Ты еще не видывала моря,
а у нас в Союзе сто морей.
Бегай по земле, не знай покоя,
все спеши увидеть и понять.
Ты еще не знаешь, что такое
самого любимого обнять.

Дверь толкнешь — и встанешь у порога.
Все-то мы с утра чего-то ждем.
Нам для счастья нужно очень много.
Маленького счастья не возьмем.
Горы на пути — своротим гору,
вычерпаем реки и моря.
Вырастай такому счастью впору,
девочка богатая моя.

***
И встал перед ней переполненный мир,
туманен и солнечен, горек и сладок,
мир светлых садов, коммунальных квартир,
насущных забот, постоянных нехваток,
различных поступков и разных людей.
Он встал перед ней и велел ей пробиться
сквозь скуку продмаговских очередей,
сквозь длинную склоку квартирных традиций.
Он встал перед ней, ничего не тая,
во всей своей сущности, трезвой и черствой.
И тут начинается правда твоя,
твое знаменитое единоборство.
Правда твоя.
Погоди, не спеши.
Ты глянула вдаль не по-детски сурово,
когда прозвучало в твоей тиши
это тяжелое русское слово.
Не снисходящее ни до чего,
пристрастное и неподкупное право.

Звучит это слово,
как будто его
Ильич произносит чуть-чуть картаво.
И столько в нем сухого огня,
что мне от него заслониться нечем,
как будто бы это взглянул на меня
Дзержинский,
накинув шинель на плечи.
И этому слову навеки дано
быть нашим знаменем и присягой.
Издали пахнет для нас оно
печатною краской, газетной бумагой.

Так вот ты какой выбираешь путь!
А что, если знаешь о нем понаслышке?
Он тяжкий.
Захочется отдохнуть,
но нет и не будет тебе передышки.
Трудна будет доля твоя, трудна.
Когда ты с прикушенною губою
из школы уходишь домой одна,
не зная, что я слежу за тобою,
или когда отвернешься вдруг,
чтобы никто не увидел, глотая
упрек педагога, насмешку подруг,
не видя, что я за тобой наблюдаю,
я подойду и скажу тебе:
— Что ж,
устала, измучилась, стала угрюмой.
А может, уже поняла: не дойдешь.
Пока еще можно свернуть, подумай.
Недолго в твои молодые лета
к другим, не к себе, относиться строже.
Есть прямолинейность и прямота,
но это совсем не одно и то же.
Подруги боятся тебя чуть-чуть,
им неуютно и трудно с тобою.
Подумай: ты вынесешь этот путь?
Сумеешь пробиться ценою любою?

Но этот настойчивый, пристальный свет
глаз, поставленных чуточку косо.
Но ты подымаешься мне в ответ,
и стыдно становится мне вопроса.
И сделалась правда повадкой твоей,
порывом твоим и движеньем невольным
в беседах со взрослыми,
в играх детей,
в раздумьях твоих и в кипении школьном.
Как облачко в небе,
как след от весла,
твоя золотистая юность бежала.
Твоя пионерская правда росла,
твоя комсомольская правда мужала.
И шла ты походкой, летящей вперед,
в тебе приоткрытое ясное завтра,
и над тобою, как небосвод,
сияла твоя большевистская правда.

***
И, устав от скучного предмета,
о своем задумаешься ты.
…Кончатся зачеты.
Будет лето.
Сбивчивые пестрые мечты…
Ты отложишь в сторону тетрадку.
Пять минут потерпит! Не беда!
Ну, давай сначала,
по порядку.
Будет все, как в прошлые года.
По хозяйству сделать все, что надо,
и прибраться наскоро в дому,
убежать в березы палисада,
в желтую сквозную кутерьму.
И кусок косой недолгой тени
в солнечном мельканье отыскать,
и, руками охватив колени,
книжку интересную читать.
Тени листьев, солнечные пятна…
Голова закружится на миг.
У тебя составлен аккуратно
длинный список непрочтенных книг.
Сколько их!
Народы, судьбы, люди…
С ними улыбаться и дрожать.
Быть собой и знать, что с ними будет,
с ними жить и с ними умирать.
Сделаться сильнее и богаче,
с ними ненавидя и любя.

Комнатка на коммунальной даче
стала целым миром для тебя.
Вглядываться в судьбы их и лица,
видеть им невидимую нить.
У одних чему-то научиться
и других чему-то научить.
Научить чему-то.
Но чему же?
Прямо в душу каждого взглянуть,
всех проверить, всем раздать оружье,
всех построить и отправить в путь.
Жить судьбою многих в каждом миге,
помогать одним, винить других…

Только разве так читают книги?
Так, пожалуй, люди пишут их.
Может быть.
И ты посмотришь прямо
странными глазами.
Может быть…
С тайною тревогой спросит мама:
— Ты решила, кем ты хочешь быть?
Кем ты хочешь быть!
И сердце взмоет
прямо в небо.
Непочатый край
дел на свете.
Мир тебе откроет
все свои секреты.
Выбирай! Есть одно,
заветное,
большое, —
как бы только путь к нему открыть?
До краев наполненной душою
обо всем с другими говорить,
Это очень много, понимаешь?
Силой сердца, воли и ума
людям открывать все то, что знаешь
и во что ты веруешь сама.
Заставлять их жить твоей тревогой,
выбирать самой для них пути.
Но откуда, как, какой дорогой
к этому величию прийти?

Можно стать учительницей в школе.
Этим ты еще не увлеклась?
Да, но это только класс, не боле.
Это мало, если только класс.
Встать бы так, чтоб слышны стали людям
сказанные шепотом слова.
Этот путь безжалостен и труден.
Да, но это счастье.
Ты права.
Ты права, родная, это счастье —
все на свете словом покорить.
Чтоб в твоей неоспоримой власти
было с целым миром говорить,
чтобы слово музыкой звучало,
деревом диковинным росло,
как жестокий шквал, тебя качало,
как ночной маяк, тебя спасло,
чтобы все, чем ты живешь и дышишь,
ты могла произнести всегда,
а потом спросила б землю:
— Слышишь? —
И земля в ответ сказала б:
— Да.

Как пилот к родному самолету,
молчаливый, собранный к полету,
трезвый и хмелеющий идет,
так и я иду в свою работу,
в каждый свой рискованный полет.
И опять я счастлива, и снова
песней обернувшееся слово
от себя самой меня спасет.
(Путник, возвращаясь издалека,
с трепетом глядит из-под руки —
так же ли блестят из милых окон
добрые, родные огоньки.

И такая в нем дрожит тревога,
что передохнуть ему нельзя.
Так и я взглянула от порога
в долгожданные твои глаза.

Но война кровава и жестока,
и, вернувшись с дальнего пути,
можно на земле
ни милых окон,
ни родного дома не найти.

Но осталась мне моя отвага,
тех, что не вернутся, голоса
да еще безгрешная бумага,
быстролетной песни паруса.)

***
Так и проходили день за днем.
Жизнь была обычной и похожей.
Только удивительным огнем
проступала кровь под тонкой кожей.
Стал решительнее очерк рта,
легче и взволнованней походка,
и круглее сделалась черта
детского прямого подбородка.
Только, может, плечики чуть-чуть
по-ребячьи вздернуты и узки,
но уже девическая грудь
мягко подымает ситец блузки.
И еще непонятая власть
в глубине зрачков твоих таится.
Как же это должен свет упасть,
как должны взлететь твои ресницы,
как должна ты сесть или привстать,
тишины своей не нарушая?
Только вдруг всплеснет руками мать:
— Девочка, да ты совсем большая!
Или, может, в солнечный денек,
на исходе памятного мая,
ты из дому выбежишь, дружок,
на бегу на цыпочки вставая,
и на старом платьице твоем
кружево черемуховой ветки.

— Зоя хорошеет с каждым днем, —
словом перекинутся соседки.

В школьных коридорах яркий свет.
Ты пройдешь в широком этом свете.
Юноша одних с тобою лет удивится,
вдруг тебя заметив.
Вздрогнет, покраснеет, не поймет.
Сколько лет сидели в классе рядом,
спорили, не ладили… И вот
глянула косым коротким взглядом,
волосы поправила рукой,
озаренная какой-то тайной.
Так когда ж ты сделалась такой —
новой, дорогой, необычайной?
Нет, совсем особенной, не той,
что парнишку мучила ночами.
Не жемчужною киномечтой,
не красоткой с жгучими очами.
— Что ж таится в ней?
— Не знаю я.
— Что, она красивая?
— Не знаю.
Но, — какая есть, она — моя,
золотая,
ясная,
сквозная.-
И увидит он свою судьбу
в девичьей летающей походке,
в прядке, распушившейся на лбу,
в ямочке на круглом подбородке.

(Счастье, помноженное на страданье,
в целом своем и дадут, наконец,
это пронзительное, как рыданье,
тайное соединение сердец.
Как началось оно?
Песнею русской?
Длинной беседой в полуночный час?
Или таинственной улочкой узкой,
никому не ведомой, кроме нас?
Хочешь —
давай посмеемся, поплачем!
Хочешь —
давай пошумим,
помолчим!
Мы — заговорщики.
Сердцем горячим
я прикоснулась к тебе в ночи.)

Вот они — дела!
А как же ты?
Сердца своего не понимая,
ты жила.
Кругом цвели цветы,
наливались нивы силой мая.
Травы просыпались ото сна,
все шумнее делалась погода,
и стояла поздняя весна
твоего осьмнадцатого года.
За пронзенной солнцем пеленой
та весна дымилась пред тобою
странною, неназванной, иной,
тайной и заманчивой судьбою.
Что-то будет!
Скоро ли?
А вдруг!
Тополя цветут по Подмосковью,
и природа светится вокруг
странным светом,
может быть, любовью.***
Ну вот.
Такой я вижу Зою
в то воскресенье, в полдне там,
когда военною грозою
пахнуло в воздухе сухом.
Теперь, среди военных буден,
в часок случайной тишины,
охотно вспоминают люди
свой самый первый день войны.
До мелочей припоминая
свой мир,
свой дом,
свою Москву,
усмешкой горькой прикрывая
свою обиду и тоску.

Ну что ж, друзья!
Недолюбили,
недоработали,
не так,
как нынче хочется, дожили
до первых вражеских атак.
Но разве мы могли б иначе
на свете жить?
Вины ничьей
не вижу в том, что мы поплачем,
бывало, из-за мелочей.
Мы все-таки всерьез дружили,
любили, верили всерьез.
О чем жалеть?
Мы славно жили,
как получилось, как пришлось.
Но сразу
вихрь,
толчок,
минута,
и, ничего не пощадив,
на полутоне сорван круто
с трудом налаженный метив.
Свинцовым зноем полыхнуло,
вошло без стука в каждый дом
и наши окна зачеркнуло
чумным безжалостным крестом.
Крест-накрест синие полоски
на небо, солнце и березки,
на наше прошлое легли,
чтоб мы перед собой видали
войной зачеркнутые дали,
чтоб мы забыться не могли.
Глаза спросонок открывая,
когда хлестнет по окнам свет,
мы встрепенемся, вспоминая,
что на земле покоя нет.
Покоя нет и быть не может.
Окно как раненая грудь.
Нехитрый путь доныне прожит.
Отныне начат новый путь.
Все в мире стало по-другому.
Неверен шум, коварна тишь.
Ты выйдешь вечером из дому,
вокруг пытливо поглядишь.
Но даже в этой старой даче,
в тревожный погруженной мрак,
все изменилось, все иначе,
еще никто не знает как.

С девятого класса, с минувшего лета,
у тебя была книжечка серого цвета.
Ее ты в отдельном кармане носила
и в месяц по двадцать копеек вносила.
Мы жили настолько свободно и вольно,
не помня о том, что бывает иначе,
что иногда забывали невольно,
что мы комсомольцы и что это значит.
Все праздником было веселым и дерзким,
жилось нам на свете светло и просторно.
Развеялось детство костром пионерским,
растаяло утренней песенкой горна.

Вы в мирное время успели родиться,
суровых препятствий в пути не встречали,
но ритмом былых комсомольских традиций
сердца возмужавшие застучали.
И в знойные ночи военного лета
вы всей своей кровью почуяли это.

Еще тебе игр недоигранных жалко,
и книг непрочитанных жаль, и еще ты
припрячешь — авось пригодится — шпаргалку.
А вдруг еще будут какие зачеты!
Еще вспоминаешь в тоске неминучей
любимых товарищей, старую парту…
Ты все это помнишь и любишь? Тем лучше.
Все это поставлено нынче на карту.
Настала пора, и теперь мы в ответе
за каждый свой взнос в комсомольском билете.
И Родина нынче с нас спрашивать вправе
за каждую буковку в нашем Уставе.
Тревожное небо клубится над нами.
Подходит война к твоему изголовью.
И больше нам взносы платить не рублями,
а может быть, собственной жизнью и кровью.

Притоптанным житом, листвою опалой,
сожженная солнцем, от пыли седая,
Советская Армия,
ты отступала,
на ноги истертые припадая.
Искрились волокна сухой паутины,
летели на юг неизменные гуси,
ты шла, покидая поля Украины,
ты шла, оставляя леса Беларуси.
А люди?
А дети?
Не буду, не буду…
Ты помнишь сама каждой жизнью своею.
Но кровь свою ты оставляла повсюду,
наверно затем, чтоб вернуться за нею.
О запах шинельного черного пота!
О шарканье ног по кровавому следу!
А где-то уже подхихикивал кто-то,
трусливо и жалко пиная победу.
Как страшно и горько подумать,
что где-то уже суетились, шипя и ругая…
О чем ты?
Не вздрагивай, девочка, это
не те, за кого ты стоишь, дорогая.

Нет, это не те, чьи любимые люди
в окопах лежат у переднего края,
что в лад громыханью советских орудий
и дышат и верят,
Не те, дорогая.
Нет, это не те, что в казенном конверте,
в бессильных, неточных словах извещенья
услышали тихое сердце бессмертья,
увидели дальнее зарево мщенья.
Нет, это не те, что вставали за Пресню,
Владимирским трактом в Сибирь уходили,
что плакали, слушая русскую песню,
и пушкинский стих, как молитву, твердили,
Они — это нелюди, копоть и плесень,
мышиные шумы, ухмылки косые.
И нет у них родины, нет у них песен,
и нет у них Пушкина и России!
Но Зоя дрожит и не знает покоя,
от гнева бледнея,
от силы темнея:
«Мне хочется что-нибудь сделать такое,
чтоб стала победа слышней и виднее!»

Стояло начало учебного года.
Был утренний воздух прохладен и сладок.
Кленовая, злая, сухая погода,
шуршание листьев и шорох тетрадок.
Но в этом учебном году по-другому.
Зенитки, взведенные в сквериках рыжих.
В девятом часу ты выходишь из дому,
совсем налегке,
без тетрадок и книжек.
Мне эта дорога твоя незнакома.
В другой стороне двести первая школа.
Осенней Москвой, по путевке райкома,
идет комсомолка в МК комсомола.
Осенней Москвою,
октябрьской Москвою…
Мне видится взгляд твой, бессонный и жесткий,
Я только глаза от волненья закрою
и сразу увижу твои перекрестки.
Душе не забыть тебя,
сердцу не бросить,
как женщину в горе,
без маски, без позы.
Морщины у глаз,
промелькнувшая проседь,
на горьких ресницах повисшие слезы.
Все запахи жизни, проведенной вместе,
опять набежали, опять налетели, —
обрызганной дождиком кровельной жести
и острой листвы, отметенной к панели.
Все двигалось,
шло,
продолжалась работа,
и каждая улица мимо бежала.
Но тихая, тайная, тонкая нота
в осенних твоих переулках дрожала.
Звенели твои подожженные клены,
но ты утешала их теплой рукою.
Какой же была ты тогда?
Оскорбленной?
Страдающей?
Плачущей?
Нет, не такою.
Ты за ночь одну на глазах возмужала,
собралась,
ремни подтянула потуже.
Как просто заводы в тайгу провожала
и между бойцами делила оружье.
Какою ты сделалась вдруг деловитой.
Рассчитаны, взвешены жесты и взгляды.
Вколочены рельсы,
и улицы взрыты,
и в переулках стоят баррикады.
Как будто с картины о битвах на Пресне,
которая стала живой и горячей.
И нету похожих стихов или песни.
Была ты
Москвой —
и не скажешь иначе.
И те, кто родился на улицах этих
и здесь, на глазах у Москвы, подрастали,
о ком говорили вчера, как о детях,
сегодня твоими солдатами стали.
Они не могли допустить, чтоб чужая
железная спесь их судьбу затоптала.
А там,
у Звенигорода,
у Можая,
шла грозная битва людей и металла.
В твоих переулках росли баррикады.
Железом и рвами Москву окружали.
В МК
отбирали людей в отряды.
В больших коридорах
толпились, жужжали
вчерашние мальчики, девочки, дети,
встревоженный рой золотого народа.
Сидел молодой человек в кабинете,
москвич октября сорок первого года.
Пред ним проходили повадки и лица.
Должно было стать ему сразу понятно,
который из них безусловно годится,
которого надо отправить обратно.
И каждого он оглядывал сразу,
едва появлялся тот у порога,
улавливал еле заметные глазу смущенье,
случайного взгляда тревогу.
Он с разных сторон их старался увидеть,
от гнева в глазах до невольной улыбки,
смутить,
ободрить,
никого не обидеть,
любою ценою не сделать ошибки.
Сначала встречая, потом провожая,
иных презирал он,
гордился другими.
Вопросы жестокие им задавая,
он сам себя тоже опрашивал с ними.
И если ответить им было нечем,
и если они начинали теряться,
он всем своим юным чутьем человечьим
до сути другого старался добраться.
Октябрьским деньком, невысоким и мглистым,
в Москве, окруженной немецкой подковой,
товарищ Шелепин,
ты был коммунистом
со всей справедливостью нашей суровой.
Она отвечала сначала стоя,
сдвигая брови при каждом ответе:
— Фамилия?
— Космодемьянская.
— Имя?
— Зоя.
— Год рождения?
— Двадцать третий.
Потом она села на стул.
А дальше
следил он, не кроется ли волненье,
и нет ли рисовки,
и нет ли фальши,
и нет ли хоть крошечного сомненья.

Она отвечала на той же ноте.
— Нет, не заблудится.
— Нет, не боится.
И он, наконец, записал в блокноте
последнее слово свое:
«Годится».
Заметил ли он на ее лице
играющий отблеск далекого света?
Ты не ошибся
в этом бойце,
секретарь Московского Комитета.

***
Отгорели жаркие леса,
под дождем погасли листья клена.
Осень поднимает в небеса
отсыревшие свои знамена.
Но они и мокрые горят,
занимаясь с западного края.
Это полыхает не закат,
это длится бой, не угасая.
Осень, осень. Ввек не позабудь
тихий запах сырости и тленья,
выбитый, размытый, ржавый путь,
мокрые дороги отступленья,
и любимый город без огня,
и безлюдных улочек морщины…

Ничего, мы дожили до дня
самой долгожданной годовщины.
И возник из ветра и дождя
смутного, дымящегося века
гордый голос нашего вождя,
утомленный голос человека.
Длинный фронт — живая полоса

человечьих судеб и металла.
Сквозь твоих орудий голоса
слово невредимым пролетало.
И разноязыкий пестрый тыл,
зной в Ташкенте, в Шушенском — поземка.
И повсюду Сталин говорил,
медленно, спокойно и негромко.

Как бы мне надежнее сберечь
вечера того любую малость?
Как бы мне запомнить эту речь,
чтоб она в крови моей осталась?
Я запомню неотступный взгляд
вставшей в строй московской молодежи
и мешки арбатских баррикад —
это, в сущности, одно и то же.
Я запомню старого бойца,
ставшего задумчивей и строже,
и сухой огонь его лица —
это, в сущности, одно и то же.
Он сказал:
— Победа!
Будет так.
Я запомню, как мой город ожил,
сразу став и старше и моложе,
первый выстрел наших контратак —
это, в сущности, одно и то же.
Это полновесные слова
невесомым схвачены эфиром.
Это осажденная Москва
гордо разговаривает с миром.
Дети командиров и бойцов,
бурей разлученные с отцами,
будто голос собственных отцов,
этот голос слушали сердцами.
Жены, проводившие мужей,
не заплакавшие на прощанье,
в напряженной тишине своей
слушали его, как обещанье.
Грозный час.
Жестокая пора.
Севастополь. Ночь. Сапун-гора
тяжело забылась после боя.
Длинный гул осеннего прибоя.
Только вдруг взорвались рупора.
Это Сталин говорит с тобою.
Ленинград безлюдный и седой.
Кировская воля в твердом взгляде.
Встретившись лицом к лицу с бедой,
Ленинград не молит о пощаде.
Доживешь?
Дотерпишь?
Достоишь?
Достою, не сдамся!
Раскололась
чистая, отчетливая тишь,
и в нее ворвался тот же голос.
Между ленинградскими
домами о фанеру, мрамор и гранит
бился голос сильными крылами.
Это Сталин с нами говорит.
Предстоит еще страданий много,
но твоя отчизна победит.
Кто сказал:
«Воздушная тревога!»?
Мы спокойны — Сталин говорит.

Что такое радиоволна?
Это колебания эфира.
Это значит — речь его слышна
отовсюду, в разных точках мира.
Прижимают к уху эбонит
коммунисты в харьковском подполье.
Клонится березка в чистом поле…
Это Сталин с нами говорит.

Что такое радиоволна?
Я не очень это понимаю.

Прячется за облако луна.
Ты бежишь, кустарники ломая.
Все свершилось. Все совсем всерьез.
Ты волочишь хвороста вязанку.
Между расступившихся берез
ветер настигает партизанку.
И она, вступая в лунный круг,
ветром захлебнется на минуту.
Что со мною приключилось вдруг?
Мне легко и славно почему-то.

Что такое радиоволна?
Ветер то московский —
ты и рада.
И, внезапной радости полна,
Зоя добежала до отряда.

Как у нас в лесу сегодня сыро!
Как ни бейся, не горит костер.
Ветер пальцы тонкие простер.
Может быть, в нем та же дрожь эфира?
Только вдруг как вспыхнула береста!
Это кто сказал, что не разжечь?
Вот мы и согрелись!
Это просто
к нам домчалась сталинская речь.
Будет день большого торжества.
Как тебе ни трудно — верь в победу!

И летит осенняя листва
по ее невидимому следу.

***
За остановившейся рекою
партизаны жили на снегу.
Сами отрешившись от покоя,
не давали отдыха врагу.
Ко всему привыкнешь понемногу.
Жизнь прекрасна! Горе — не беда!
Разрушали, где могли, дорогу,
резали связные провода.
Начались декабрьские метели.
Дули беспощадные ветра.
Под открытым небом три недели,
греясь у недолгого костра,
спит отряд, и звезды над отрядом…
Как бы близко пуля ни была,
если даже смерть почти что рядом,
люди помнят про свои дела,
думают о том, что завтра будет,
что-то собираются решить.
Это правильно.
На то мы люди.
Это нас спасает, может быть.

И во мраке полночи вороньей
Зоя вспоминает в свой черед:
«Что там в Тимирязевском районе?
Как там мама без меня живет?
Хлеб, наверно, ей берет соседка.
Как у ней с дровами?
Холода!
Если дров не хватит, что тогда?»

А наутро донесла разведка,
что в селе Петрищеве стоят,
отдыхают вражеские части.
— Срок нам вышел, можно и назад.
Можно задержаться. В нашей власти.
— Три недели мы на холоду.
Отогреться бы маленько надо.-
Смотрит в землю командир отряда.
И сказала Зоя:
— Я пойду.
Я еще нисколько не устала.
Я еще успею отдохнуть.
Как она негаданно настала,
жданная минута.
Добрый путь!
Узкая ладошка холодна —
от мороза или от тревоги?
И уходит девочка одна
по своей безжалостной дороге.

* * *
Тишина, ах, какая стоит тишина!
Даже шорохи ветра нечасты и глухи.
Тихо так, будто в мире осталась одна
эта девочка в ватных штанах и треухе.
Значит, я ничего не боюсь и смогу
сделать все, что приказано…
Завтра не близко.
Догорает костер, разожженный в снегу,
и последний, дымок его стелется низко.
Погоди еще чуточку, не потухай.
Мне с тобой веселей. Я согрелась немного.
Над Петрищевом — три огневых петуха.
Там, наверное, шум, суета и тревога.
Это я подожгла!
Это я!
Это я!
Все исполню, верна боевому приказу.
И сильнее противника воля моя,
и сама я невидима вражьему глазу.
Засмеяться?
Запеть?
Погоди, погоди!..
Вот когда я с ребятами встречусь, когда я.,

Сердце весело прыгает в жаркой груди,
и счастливей колотится кровь молодая.

Ах, какая большая стоит тишина!
Приглушенные елочки к шороху чутки.

Как досадно, что я еще крыл лишена.
Я бы к маме слетала хоть на две минутки.

Мама, мама,
какой я была до сих пор?
Может быть, недостаточно мягкой и нежной?
Я другою вернусь.
Догорает костер.
Я одна остаюсь в этой полночи снежной.
Я вернусь,
я найду себе верных подруг,
стану сразу доверчивей и откровенней…

Тишина, тишина нарастает вокруг.
Ты сидишь, обхвативши руками колени.
Ты одна.
Ах, какая стоит тишина!..
Но не верь ей, прислушайся к ней, дорогая.
Тихо так, что отчетливо станет слышна
вся страна,
вся война,
до переднего края.
Ты услышишь все то, что не слышно врагу.
Под защитным крылом этой ночи вороньей
заскрипели полозья на крепком снегу,
тащат трудную тягу разумные кони.
Мимо сосенок четких и лунных берез,
через линию фронта, огонь и блокаду,
нагруженный продуктами красный обоз
осторожно и верно ползет к Ленинграду.
Люди, может быть, месяц в пути, и назад
не вернет их ни страх, ни железная сила.
Это наша тоска по тебе, Ленинград,
наша русская боль из немецкого тыла.
Чем мы можем тебе хоть немного помочь?
Мы пошлем тебе хлеба, и мяса, и сала.

Он стоит,
погруженный в осадную ночь,
этот город,
которого ты не видала.
Он стоит под обстрелом чужих батарей.
Рассказать тебе, как он на холоде дышит?
Про его матерей,
потерявших детей
и тащивших к спасенью чужих ребятишек.
Люди поняли цену того, что зовут
немудреным таинственным именем
жизни, и они исступленно ее берегут,
потому что — а вдруг? — пригодится Отчизне,
Это проще — усталое тело сложить,
никогда и не выйдя к переднему краю.
Слава тем, кто решил до победы дожить!
Понимаешь ли, Зоя?
— Я все понимаю.
Понимаю.
Я завтра проникну к врагу,
и меня не заметят,
не схватят,
не свяжут.
Ленинград, Ленинград!
Я тебе помогу.
Прикажи мне!
Я сделаю все, что прикажут…
И как будто в ответ тебе,
будто бы в лад
застучавшему сердцу услышь канонаду.
На высоких басах начинает Кронштадт,
и Малахов курган отвечает Кронштадту.
Проплывают больших облаков паруса
через тысячи верст человечьего горя.
Артиллерии русской гремят голоса
от Балтийского моря до Черного моря.
Севастополь.
Но как рассказать мне о нем?
На светящемся гребне девятого вала
он причалил к земле боевым кораблем,
этот город,
которого ты не видала.
Сходят на берег люди. Вздыхает вода.
Что такое геройство?
Я так и не знаю.
Севастополь…
Давай помолчим…
Но тогда,
понимаешь, он был еще жив.
— Понимаю!
Понимаю.
Я завтра пойду и зажгу
и конюшни и склады согласно приказу.
Севастополь, я завтра тебе помогу!
Я ловка и невидима вражьему глазу.
Ты невидима вражьему глазу.
А вдруг…
Как тогда?
Что тогда?
Ты готова на это?

Тишина, тишина нарастает вокруг.
Подымается девочка вместо ответа.
Далеко-далеко умирает боец…
Задыхается мать, исступленно рыдая,
страшной глыбой заваленный, стонет отец,
и сирот обнимает вдова молодая.
Тихо так, что ты все это слышишь в ту ночь,
потрясенной планеты взволнованный житель:
— Дорогие мои, я хочу вам помочь!
Я готова.
Я выдержу все.
Прикажите!

А кругом тишина, тишина, тишина…
И мороз,
не дрожит,
не слабеет,
не тает.,
И судьба твоя завтрашним днем решена.
И дыханья
и голоса
мне не хватает.

Третья глава

Вечер освещен сияньем снега.
Тропки завалило, занесло.
Запахами теплого ночлега
густо дышит русское село.

Путник, путник, поверни на запах,
в сказочном лесу не заблудись.
На таинственных еловых лапах
лунной бархомою снег повис.

Мы тебя, как гостя, повстречаем.
Место гостю красное дадим.
Мы тебя согреем крепким чаем,
молоком душистым напоим.

Посиди, подсолнушки полузгай.
Хорошо в избе в вечерний час!
Сердцу хорошо от ласки русской.
Что же ты сторонишься от нас?

Будто все, как прежде.
Пышет жаром
докрасна натопленная печь.
Но звучит за медным самоваром
непевучая, чужая речь.

Грязью перепачканы овчины.
Людям страшно, людям смерть грозит,
И тяжелым духом мертвечины
от гостей непрошеных разит.

Сторонись от их горючей злобы.
Обойди нас,
страшен наш ночлег.
Хоронись в лесах, в полях, в сугробах,
добрый путник, русский человек.

Что же ты идешь, сутуля плечи?
В сторону сворачивай скорей!
Было здесь селенье человечье,
а теперь здесь логово зверей.
Были мы радушны и богаты,
а теперь бедней худой земли.

В сумерки
немецкие солдаты
путника
к допросу привели.

* * *
Как собачий лай, чужая речь.
…Привели ее в избу большую.
Куртку ватную сорвали с плеч.
Старенькая бабка топит печь.
Пламя вырывается, бушуя…
Сапоги с трудом стянули с ног.
Гимнастерку сняли, свитер сняли.
Всю, как есть,
от головы до ног,
всю обшарили и обыскали.
Малые ребята на печи притаились,
смотрят и не дышат.
Тише, тише, сердце, не стучи,
пусть враги тревоги не услышат.
Каменная оторопь — не страх.
Плечики остры, и руки тонки.
Ты осталась в стеганых штанах
и в домашней старенькой кофтенке.
И на ней мелькают там и тут
мамины заштопки и заплатки,
и родные запахи живут
в каждой сборочке и в каждой складке.
Все, чем ты дышала и росла,
вплоть до этой кофточки измятой,
ты с собою вместе принесла —
пусть глядят фашистские солдаты.
Постарался поудобней сесть
офицер,
бумаги вынимая.
Ты стоишь пред ним, какая есть, —
тоненькая,
русская,
прямая.
Это все не снится, все всерьез.
Вот оно надвинулось, родная.
Глухо начинается допрос.
— Отвечай!
— Я ничего не знаю.-
Вот и все.
Вот это мой конец.
Не конец. Еще придется круто.
Это все враги,
а я — боец.
Вот и наступила та минута.
— Отвечай, не то тебе капут! —
Он подходит к ней развалкой пьяной.
— Кто ты есть и как тебя зовут?
Отвечай!
— Меня зовут Татьяной.

* * *
(Можно мне признаться?
Почему-то
ты еще родней мне оттого,
что назвалась в страшную минуту
именем ребенка моего.
Тоненькая смуглая травинка,
нас с тобой разбило, разнесло.
Унесло тебя, моя кровинка,
в дальнее татарское село.
Как мне страшно!..
Только бы не хуже.
Как ты там, подруженька, живешь?
Мучаешь кота,
купаешь куклу в луже,
прыгаешь и песенки поешь.
Дождь шумит над вашими полями,
облака проходят над Москвой,
и гудит пространство между нами
всей моей беспомощной тоской.
Как же вышло так, что мы не вместе?
Длинным фронтом вытянулся бой.
Твой отец погиб на поле чести.
Мы одни на свете,
я — с тобой.
Почему же мы с тобою розно?
Чем же наша участь решена?
Дымен ветер,
небо дышит грозно,
требует ответа тишина.
Начинают дальние зенитки,
и перед мучителем своим
девочка молчит под страхом пытки,
называясь именем твоим.

Родина,
мне нет другой дороги.
Пусть пройдут, как пули, сквозь меня
все твои раненья и тревоги,
все порывы твоего огня!
Пусть во мне страданьем отзовется
каждая печаль твоя и боль.
Кровь моя твоим порывом бьется.
Дочка,
отпусти меня,
позволь.
Все, как есть, прости мне, дорогая.
Вырастешь, тогда поговорим.
Мне пора!
Горя и не сгорая,
терпит пытку девочка другая,
называясь именем твоим.)

***
Хозяйка детей увела в закут.
Пахнет капустой, скребутся мыши.
— Мама, за что они ее бьют?
— За правду, доченька. Тише, тише.
— Мама, глянь-ка в щелочку, глянь:
у нее сорочка в крови.
Мне страшно, мама, мне больно!..
— Тише, доченька, тише, тише…
— Мама, зачем она не кричит?
Она небось железная?
Живая бы давно закричала.
— Тише, доченька, тише, тише…
— Мама, а если ее убьют,
стадо быть, правду убили тоже?
— Тише, доченька, тише…-
Нет!
Девочка, слушай меня без дрожи.
Слушай,
тебе одиннадцать лет.

Если ни разу она не заплачет,
что бы ни делали изверги с ней,
если умрет,
но не сдастся —
значит,
правда ее даже смерти сильней.
Лучшими силами в человеке
я бы хотела тебе помочь,
чтобы запомнила ты навеки
эту кровавую, страшную ночь.
Чтобы чудесная Зоина сила,
как вдохновенье, тебя носила,
стала бы примесью крови твоей.
Чтобы, когда ты станешь большою,
сердцем горячим,
верной душою
ты показала, что помнишь о ней.

* * *
Неужели на свете бывает вода?
Может быть, ты ее не пила никогда
голубыми,
большими, как небо,
глотками?
Помнишь, как она сладко врывается в рот?
Ты толкаешь ее языком и губами,
и она тебе в самое сердце течет.
Воду пить…
Вспомни, как это было.
Постой!
Можно пить из стакана —
и вот он пустой.
Можно черпать ее загорелой рукою.
Можно к речке сбежать,
можно к луже припасть,
и глотать ее,
пить ее,
пить ее всласть.
Это сон,
это бред,
это счастье такое!
Воду пьешь, словно русскую песню поешь,
словно ветер глотаешь над лунной рекою.
Как бы славно, прохладно она потекла…
— Дайте пить…-
истомленная девушка просит,
Но горящую лампочку, без стекла,
к опаленным губам ее изверг подносит.
Эти детские губы,
сухие огни,
почерневшие, стиснутые упрямо.
Как недавно с усильем лепили они
очень трудное,
самое главное —
«мама».
Пели песенку,
чуть шевелились во сне,
раскрывались, взволнованы страшною сказкой,
перепачканы ягодами по весне,
выручали подругу удачной подсказкой.
Эти детские губы,
сухие огни,
своевольно очерчены женскою силой.
Не успели к другим прикоснуться они,
никому не сказали
«люблю»
или
«милый».
Кровяная запекшаяся печать.
Как они овладели святою наукой
не дрожать,
ненавидеть,
и грозно молчать,
и надменней сжиматься под смертною мукой.
Эти детские губы,
сухие огни,
воспаленно тоскующие по влаге,
без движенья,
без шороха
шепчут они,
как признание, слово бойцовской присяги.

* * *
Стала ты под пыткою Татьяной,
онемела, замерла без слез. Босиком,
в одной рубашке рваной
Зою выгоняли на мороз.
И своей летающей походкой
шла она под окриком врага.
Тень ее, очерченная четко,
падала на лунные снега:

Это было все на самом деле,
и она была одна, без нас.
Где мы были?
В комнате сидели?
Как могли дышать мы в этот час?
На одной земле,
под тем же светом,
по другую сторону черты?
Что-то есть чудовищное в этом.
— Зоя, это ты или не ты?
Снегом запорошенные прядки
коротко остриженных волос.
— Это я,
не бойтесь,
все в порядке.
Я молчала.
Кончился допрос.
Только б не упасть, ценой любою…
— Окрик:
— Рус! —
И ты идешь назад.
И опять глумится над тобою
гитлеровской армии солдат.
Русский воин,
юноша, одетый
в справедливую шинель бойца,
ты обязан помнить все приметы
этого звериного лица.
Ты его преследовать обязан,
как бы он ни отступал назад,
чтоб твоей рукою был наказан
гитлеровской армии солдат,
чтобы он припомнил, умирая,
на снегу кровавый Зоин след.

Но постой, постой, ведь я не знаю
всех его отличий и примет.
Малого, большого ль был он роста?
Черномазый,
рыжий ли?
Бог весть!
Я не знаю. Как же быть?
А просто.
Бей любого!
Это он и есть.
Встань над ним карающей грозою.
Твердо помни:
это он и был,
это он истерзанную Зою
по снегам Петрищева водил.
И покуда собственной рукою
ты его не свалишь наповал,
я хочу, чтоб счастья и покоя
воспаленным сердцем ты не знал.
Чтобы видел,
будто бы воочью,
русское село —
светло как днем.
Залит мир декабрьской лунной ночью,
пахнет ветер дымом и огнем.
И уже почти что над снегами,
легким телом устремись вперед,
девочка
последними шагами
босиком в бессмертие идет.

* * *
Коптящая лампа, остывшая печка.
Ты спишь или дремлешь, дружок?
…Какая-то ясная-ясная речка,
зеленый крутой бережок.

Приплыли к Марусеньке серые гуси,
большими крылами шумят…
Вода достает по колено Марусе,
но белые ноги горят…
Вы, гуси, летите, воды не мутите,
пускай вас домой отнесет…
От песенки детской до пытки немецкой
зеленая речка течет.Ты в ясные воды ее загляделась,
но вдруг повалилась ничком.
Зеленая речка твоя загорелась,
и все загорелось кругом.

Идите скорее ко мне на подмогу!
Они поджигают меня.
Трубите тревогу, трубите тревогу!
Спасите меня от огня!

Допрос ли проходит?
Собаки ли лают?
Все сбилось и спуталось вдруг.
И кажется ей, будто села пылают,
деревни пылают вокруг,
Но в пламени этом шаги раздаются.
Гремят над землею шаги.
И падают наземь,
и в страхе сдаются,
и гибнут на месте враги.
Гремят барабаны, гремят барабаны,
труба о победе поет.
Идут партизаны, идут партизаны,
железное войско идет.

Сейчас это кончится.
Боль прекратится.
Недолго осталось терпеть.
Ты скоро увидишь любимые лица,
тебе не позволят сгореть.
И вся твоя улица,
вся твоя школа
к тебе на подмогу спешит…

Но это горят не окрестные села —
избитое тело горит.
Но то не шаги, не шаги раздаются —
стучат топоры у ворот.
Сосновые бревна стоят и не гнутся.
И вот он готов, эшафот.

* * *
Лица непроспавшиеся хмуры,
будто бы в золе или в пыли.
На рассвете из комендатуры
Зоину одежду принесли.
И старуха, ежась от тревоги,
кое-как скрывая дрожь руки,
на твои пылающие ноги
натянула старые чулки.
Светлым ветром память пробегала
по ее неяркому лицу:
как-то дочек замуж отдавала,
одевала бережно к венцу.
Жмурились от счастья и от страха,
прижимались к высохшей груди…
Свадебным чертогом встала плаха, —
голубица белая; гряди!

Нежили,
голубили,
растили,
а чужие провожают в путь,

— Как тебя родные окрестили?
Как тебя пред богом помянуть?

Девушка взглянула краем глаза,
повела ресницами верней…

Хриплый лай немецкого приказа —
офицер выходит из дверей.
Два солдата со скамьи привстали,
и, присев на хромоногий стул,
он спросил угрюмо:
— Где ваш Сталин?
Ты сказала:
— Сталин на посту.

Вдумайтесь, друзья, что это значит
для нее
в тот час,
в тот грозный год…
…Над землей рассвет еще плывет.
Дымы розовеют.
Это начат
новый день сражений и работ.
Управляясь с хитрыми станками,
в складке губ достойно скрыв печаль,
женщина домашними руками
вынимает новую деталь.
Семафоры,
рельсы,
полустанки,
скрип колес по мерзлому песку.
Бережно закутанные танки
едут на работу под Москву.
Просыпаются в далеком доме
дети, потерявшие родных.
Никого у них на свете, кроме
родины. Она согреет их.
Вымоет, по голове погладит,
валенки натянет, — пусть растут! —
молока нальет, за стол посадит.
Это значит — Сталин на посту,

Это значит:
вдоль по горизонту,
где садится солнце в облака,
по всему развернутому фронту
бой ведут советские войска.
Это значит:
до сердцебиенья,
до сухого жжения в груди
в черные недели отступленья
верить, что победа впереди.
Это значит:
наши самолеты
плавно набирают высоту.
Дымен ветер боя и работы.
Это значит — Сталин на посту.
Это значит:
вставши по приказу,
только бы не вскрикнуть при врагах, —
ты идешь,
не оступись ни разу,
на почти обугленных ногах.

* * *
Как морозно!
Как светла дорога,
утренняя, как твоя судьба!
Поскорей бы!
Нет, еще немного!
Нет, еще не скоро…
От порога…
по тропинке…
до того столба…
Надо ведь еще дойти дотуда,
этот длинный путь еще прожить…
Может ведь еще случиться чудо.
Где-то я читала…
Может быть!..
Жить…
Потом не жить…
Что это значит?
Видеть день…
Потом не видеть дня…
Это как?
Зачем старуха плачет?
Кто ее обидел?
Жаль меня?
Почему ей жаль меня?
Не будет
ни земли,
ни боли…
Слово «жить»…
Будет свет,
и снег,
и эти люди.
Будет все, как есть.
Не может быть!
Если мимо виселицы прямо
все идти к востоку — там Москва.
Если очень громко крикнуть: «Мама!»
Люди смотрят.
Есть еще слова…
— Граждане,
не стойте,
не смотрите!
(Я живая, — голос мой звучит.)
Убивайте их, травите, жгите!
Я умру, но правда победит!
Родина! —
Слова звучат, как будто
это вовсе не в последний раз.
— Всех не перевешать,
много нас!
Миллионы нас!..-
Еще минута
— и удар наотмашь между глаз.
Лучше бы скорей,
пускай уж сразу,
чтобы больше не коснулся враг.
И уже без всякого приказа
делает она последний шаг.
Смело подымаешься сама ты.
Шаг на ящик,
к смерти
и вперед.
Вкруг тебя немецкие солдаты,
русская деревня,
твой народ.
Вот оно!
Морозно, снежно, мглисто.
Розовые дымы… Блеск дорог…
Родина!
Тупой сапог фашиста
выбивает ящик из-под ног.* * *
(Жги меня, страдание чужое,
стань родною мукою моей.
Мне хотелось написать о Зое
так, чтоб задохнуться вместе с ней.
Мне хотелось написать про Зою,
чтобы Зоя начала дышать,
чтобы стала каменной и злою
русская прославленная мать.
Чтоб она не просто погрустила,
уронив слезинку на ладонь.
Ненависть — не слово,
это — сила,
бьющий безошибочно огонь.
Чтобы эта девочка чужая
стала дочкой тысяч матерей.
Помните о Зое, провожая
в путь к победе собственных детей.

Мне хотелось написать про Зою,
чтобы той, которая прочтет,
показалось: тропкой снеговою
в тыл врага сама она идет.
Под шинелью спрятаны гранаты.
Ей дано заданье.
Все всерьез.
Может быть, немецкие солдаты
ей готовят пытку и допрос?
Чтоб она у совести спросила,
сможет ли,
и поняла:
«Смогу!»
Зоя о пощаде не просила.
Ненависть — не слово, это — сила,
гордость и презрение к врагу.
Ты, который встал на поле чести,
русский воин,
где бы ты ни был,
пожалей о ней, как о невесте,
как о той, которую любил.
Но не только смутною слезою
пусть затмится твой солдатский взгляд.
Мне хотелось написать про Зою так,
чтоб ты не знал пути назад.
Потому что вся ее отвага,
устремленный в будущее взгляд, —
шаг к победе,
может быть, полшага,
но вперед,
вперед, а не назад.
Шаг к победе —
это очень много.
Оглянись, подумай в свой черед
и ответь обдуманно и строго,
сделал ли ты этот шаг вперед? Близкие,
товарищи,
соседи,
все, кого проверила война,
если б каждый сделал шаг к победе,
как бы к нам приблизилась она!
Нет пути назад!
Вставай грозою.
Что бы ты ни делал, ты — в бою.

Мне хотелось написать про Зою,
будто бы про родину свою.
Вся в цветах, обрызганных росою,
в ярких бликах утренних лучей…
Мне хотелось написать про Зою
так, чтоб задохнуться вместе с ней.
Но когда в петле ты задыхалась,
я веревку с горла сорвала.
Может, я затем жива осталась
чтобы ты в стихах не умерла.)

* * *
Навсегда сохрани фотографию Зои.
Я, наверно, вовеки ее позабыть не смогу.
Это девичье тело,
не мертвое
и не живое.

Это Зоя из мрамора
тихо лежит на снегу.
Беспощадной петлей перерезана тонкая шея.
Незнакомая власть в запрокинутом лике твоем.
Так любимого ждут,
сокровенной красой хорошея,
изнутри озаряясь таинственным женским огнем.
Только ты не дождалась его, снеговая невеста.
Он — в солдатской шинели,
на запад лежит его путь,
может быть, недалеко от этого страшного места,
где ложились снежинки на строгую девичью грудь.
Вечной силы и слабости неповторимо единство.
Ты совсем холодна, а меня прожигает тоска.
Не ворвалось в тебя, -не вскипело в тебе материнство,
теплый ротик ребенка не тронул сухого соска.
Ты лежишь на снегу.
О, как много за нас отдала ты,
чтобы гордо откинуться чистым, прекрасным лицом!
За доспехи героя,
за тяжелые ржавые латы,
за святое блаженство быть храбрым бойцом.
Стань же нашей любимицей,
символом правды и силы,
чтоб была наша верность, как гибель твоя, высока.
Мимо твоей занесенной снегами могилы —
на запад, на запад! —
идут,
присягая,
войска.

Эпилог

Когда страна узнала о войне,
в тот первый день,
в сумятице и бреде,
я помню, я подумала о дне,
когда страна узнает о победе.
Каким он будет, день великий тот?
Конечно, солнце!
Непременно лето!
И наш любимый город зацветет
цветами электрического света.
И столько самолетов над Москвой,
и город так волнующе чудесен,
и мы пойдем раздвинутой Тверской
среди цветов, и музыки, и песен.
Смеясь и торжествуя, мы пойдем,
сплетая руки в тесные объятья.
Все вместе мы!
Вернулись в каждый дом
мужья и сыновья, отцы и братья.
Война окончена!
Фашизма в мире нет!
Давайте петь и ликовать, как дети!
И первый год прошел,
как день,
как десять лет,
как несколько мгновений,
как столетье.
Год отступлений, крови и утрат.
Потерь не счесть,
страданий не измерить.
Припомни все и оглянись назад —
и разум твой откажется поверить.
Как многих нет,
и не сыскать могил,
и памятников славы не поставить.
Но мы живем, и нам хватило сил.
Всех сил своих мы не могли представить.
Выходит, мы сильней самих себя,
сильнее камня и сильнее стали.
Всей кровью ненавидя и любя,
мы вынесли,
дожили,
достояли.
Мы достоим!
Он прожит, этот год.
Мы выросли, из нас иные седы.
Но это все пустое!
Он придет,
он будет,
он наступит,
День Победы!
Пока мы можем мыслить, говорить
и подыматься по команде: «К бою!»,
пока мы дышим и желаем жить,
мы видим этот день перед собою.
Она взойдет, усталая заря,
согретая дыханием горячим,
живого кровью над землей горя
всех тех, о ком мы помним и не плачем.
Не можем плакать.
Слишком едок дым,
и солнце светит слишком редким светом.
Он будет, этот день,
но не таким,
каким он представлялся первым летом.
Пускай наступит в мире тишина.
Без пышных фраз,
без грома,
без парада
судьба земли сегодня решена.
Не надо песен.
Ничего не надо.
Снять сапоги и ноги отогреть,
поесть, умыться и поспать по чести…
Но мы не сможем дома усидеть,
и все-таки мы соберемся вместе,
и все-таки, конечно, мы споем
ту тихую,
ту русскую,
ту нашу.
И встанем и в молчанье разопьем
во славу павших дружескую чашу.
За этот день отдали жизнь они.
И мы срываем затемненье с окон.
Пусть загорятся чистые огни
во славу павших в воздухе высоком.
Смеясь и плача, мы пойдем гулять,
не выбирая улиц,
как попало,
и незнакомых будем обнимать затем,
что мы знакомых встретим мало.

Мой милый друг, мой сверстник, мой сосед!
Нам этот день — за многое награда.
Война окончена. Фашизма в мире нет.
Во славу павших радоваться надо.
Пусть будет солнце,
пусть цветет сирень,
пусть за полночь затянутся беседы…
Но вот настанет следующий день,
тот первый будний день за праздником Победы.
Стук молотов, моторов и сердец…
И к творчеству вернувшийся художник
вздохнет глубоко и возьмет резец.
Резец не дрогнет в пальцах осторожных.
Он убивал врагов,
он был бойцом,
держал винтовку сильными руками.
Что хочет он сказать своим резцом?
Зачем он выбрал самый трудный камень?
Он бросил дом, работу и покой,
он бился вместе с тысячами тысяч
затем, чтоб возмужавшею рукой
лицо победы из гранита высечь.
В какие дали заглядишься ты,
еще неведомый,
уже великий?
Но мы узнаем Зоины черты
в откинутом,
чудесном,
вечном лике.

Красная Шапочка для оборотня — читать бесплатно онлайн полную версию книги (Эпилог) #31

Эпилог

«Я сам там был, мед и пиво пил, по усам текло, в рот не попало, на душе пьяно и сытно стало…»

А.С. Пушкин

Полтора года спустя…

– Яна? – Женя вошел в комнату, увешанный сумками как новогодняя елка. – Вы скоро?

– Не торопи меня, животное! – девушка мурзилась, натягивая чистый памперс на маленького Диму, который так и норовил уползти подальше. – Я с твоим сыном никак справиться не могу…

– Его надо по попе налупить, – деловито заявил Сережа, который сидел рядом с планшетом в руках.

– А тебя не надо? – усмехнулся Женя, – кто в гостиной все игрушки разбросал и не собрал?

– Да-да, – кивнула Яна, – иди-ка, дружок, собери все. Учти, папа по ним пройдется и от машинок твоих ничегошеньки не останется.

– По машинам? – подскочил мальчик и побежал собирать.

– Ну, Яна, – взвыл Женя, – нам пора…

И тут в него полетел надутый памперс, аккуратно сложенный в пакетик. Женя мигом перехватил снаряд.

– Все, иди отсюда, а ты иди сюда, – в оный раз подтянула к себе полугодовалого сорванца, – ишь ты… подгузники ему не угодили. Еще набегаешься с голым задом, – и упаковала-таки мальца.

После чего нацепила на него комбинезончик, шапочку и засунула малыша в слинго-рюкзак. Через десять минут девушка вышла из дома, но будучи в глубокой задумчивости.

– Ну, наконец-то, – выдохнул волк с облегчением.

– Я бутылочку с водой забыла! – всполошилась было.

– Не забыла, вот она, – повернулся боком, на котором висела сумка с детскими вещичками. – Как и пустышки, памперсы, салфетки, баночки с пюре тоже тут. Идее-е-е-м уже… Семен мне пять раз набирал, а злой медведь – опасный медведь.

– Ничего с твоим Семеном не будет. Он должен понимать, у него такое же чудо дома… Ольга вчера жаловалась, что ночами не спит, у Польки зубы…

– Вот поэтому и злой. А еще завтра полнолуние.

– Ах да, точно, – и как-то заискивающе посмотрела на мужа.

На что Женя подмигнул ей.

Повод, по которому семейство Романовых спешило на встречу с медведями, был самым, что ни на есть, радостным. Саша с Настей вчера расписались, а сегодня решили отпраздновать, как полагается, в кругу семьи и друзей.

Спустя несколько часов добрались-таки до поселения. И началось. Ольга с таким же рюкзачком, как у Яны, встретила гостей, две молодые мамочки расцеловались, потом к ним присоединилась Настя, и дамы с детьми удалились в дом. А мужчины взялись разбирать сумки.

– Блин, она чего? Весь дом решила перевезти? – еще раз осмотрел поклажу Семен.

– Да, – пожал плечами Женя.

– Это вы еще на сутки приехали, – вступил Миха, – а мы вчера в кино ездили. На часа три-четыре. В итоге я таскал на себе огромный охотничий рюкзак. Чем Маня его умудрилась набить, я так и не понял.

– А Саня где? – огляделся Семен.

– В медблоке. Сегодня к нам семья одна приехала, у них с волчонком проблемы. Разбираются сейчас, в чем суть да дело.

К обеду все занялись подготовкой к празднику. На широкой площадке появились столы, вдоль них скамейки. Мангал пыхтел вовсю, распространяя по округе вкуснейшие ароматы шашлыка. Женщины суетились на кухне. Оля вместе с дочкой бегала туда-сюда, как всегда раздавая команды направо и налево, Настя с Мирой приглядывали за кучей малой детворы, а Яна после получасового отдыха направилась к озеру, хотелось ей посидеть на мостках, полюбоваться сказочными видами. Малыша взяла с собой, он как раз уснул на руках.

У воды стало хорошо, спокойно. Рыба плескалась, стрекозы сновали, кузнечики стрекотали. Вдруг за спиной раздался голос:

– Привет! – Саша пришел.

– Привет, – улыбнулась ему.

– Давно приехали?

– Около часа назад. А ты где был?

– Выполнял свой долг, – присел на камень рядом. – Растет Димасик, – кивнул на малыша. – Надо будет скоро прививки делать. Не забыла?

– Да, помню, помню. Поздравляю еще раз. Наконец-то.

– Спасибо, Ян.

Медведь так смотрел на нее, читалась во взгляде и нежность, и грусть. За все это время его взгляд не изменился. Неужели продолжает обижаться, что выбрала другого? Или она уже надумывает лишнего?

– Настя замечательная, – Яна повернулась к воде.

– Да, что есть, то есть. Послезавтра мы улетаем. Отдельное спасибо за помощь в выборе места.

– Не за что. Твоя работа лечить, моя – отправлять людей в забугорную сказку. Надеюсь, хорошо отдохнете.

И тут показался Женя, все довольство с лица волка тотчас сошло, однако, постарался вести себя как можно естественнее.

– Жека, – Саша сразу встал, пожал руку Евгению. – Ну, ладно. Пойду я… – и поспешил ретироваться.

А лесник уставился на жену вопросительным взглядом.

– Перестань, – нарочито нахмурилась Яна. – Все ревнуешь? Серьезно? И кому я сдалась с вот этим счастьем? – покачала Диму.

– Я собственник, ничего с этим не поделаешь. И любых мужиков в радиусе километра воспринимаю как потенциальных соперников. Смирись, – произнес не без улыбки, затем присел около жены.

– И почему мне так приятно это слышать? – опустила голову на его плечо. – Знаешь, я бы сейчас с удовольствием покорилась тебе.

– Кстати, – Женя забрался рукой в один из карманов своих охотничьих штанов, порылся там, – думал подарить позже, но коль мы у озера и тут все так красиво, – вытащил бархатную коробочку. – Вот.

– Боже, какой ты романтик Романов, – засмеялась и покачала головой.

– Какой уж есть.

Яна взяла коробочку, а когда раскрыла, расплылась широкой улыбкой. Это был кулон из белого золота. Волк, воющий на рубиновую луну.

– Какая прелесть, – вытянула цепочку. – Поможешь? – посмотрела сияющим взглядом на мужа.

И он помог, через мгновение на шее девушки красовалось украшение.

– Спасибо, – подалась к нему и поцеловала. – Теперь ты всегда со мной, – коснулась пальцами золотого волка.

– Я так и так с тобой. Навсегда…

К вечеру все собрались за столом. Народ поздравлял молодых, потом по традиции новоиспеченных супругов облили медом да присыпали кедровыми орешками сверху. Настя еле вытерпела сию экзекуцию, после чего с превеликой радостью побежала отмываться, однако мылась вдвоем с Сашей и, конечно же, они задержались. Собственно, на то и был расчет.

Вернулись спустя час уже немного уставшие, но крайне довольные.

Праздник завершился только к утру, а пиршество плавно перетекло в завтрак, но уже по домам. Настя же с Сашей лежали в кровати, медведь держал жену за руку, перебирал тонкие пальчики. Сегодня он окончательно понял, что любит эту волчицу до безумия.

– Мы когда вернемся, – заговорил полушепотом, – начнем заниматься своим домом. Семыч поможет с проектом, от тебя пожелания по планировке.

– Правда? – посмотрела на него с удивлением. – У нас будет свой дом?

– Конечно, будет. Мы же теперь совсем взрослые, можем делать, что захотим, – усмехнулся.

– А ты хочешь детей? – уселась на него верхом и начала издевательски вилять задом.

Солнце тем временем медленно поднималось, небо окрасилось в сиренево-розоватые тона, дымка еще не рассеялась на полях. Прохладный ветер колыхал тюль на окне…

– Хочу. С тобой я много детей хочу.

– Да? – и медленно опустилась на давно поднявшийся член. – Как много?

– Футбольную команду, желательно, – дыхание Саши стало более глубоким, он ухватил ее за бедра, начал направлять.

– Тогда можешь приступать, медведь… – склонилась к нему и поцеловала.

– Как скажешь, – сейчас же перевернул ее на спину.

К обеду получилось разобраться во дворе, как и заведено, приняли участие в уборке все. После чего Настя с Олей, Машей, Яной и Мирой устроились в гостиной кто с чаем, кто с кофе, дабы поболтать за жизнь, посплетничать, а мужчин отправили развлекать отпрысков, те повели детей на рыбалку. Сережа так привязался к Жене, что теперь ходил за ним хвостиком даже чаще, чем за Яной, волчонок чувствовал главу семьи и стремился за ним, подражал, учился, а Женя окончательно принял мальчика.

Однако пора было возвращаться. Как-никак сегодня полнолуние…

Романов с семьей вернулся домой к семи вечера и уже чувствовал себя неважно. Только они вошли в дом, как Женя помог Яне распределить детей по кроватям. Волк давно соорудил специальные решетки, которые ставились на кровати во избежание неприятностей. И когда малышня уснула, а решетки были заперты, Женя отправился в подвал, где зашел в клетку и так же закрылся.

И наступила тишина. Яна не любила такую тишину… а еще не любила оставаться одна, понимая, что внизу Женя борется со зверем. Девушка долго думала, как ему помочь в ночи полной луны, как утихомирить волка и нашла-таки решение, которое на удивление обоих оказалось неожиданно простым…

За полчаса до полуночи Яна сходила в душ, затем, не вытираясь, накинула на плечи легкий халат и спустилась в подвал. В клетке из угла в угол бродил черный волк, мотал головой, пытался просунуть нос между прутьев решетки. Когда же увидел Яну, резко остановился и замер. Он знал, что самка придет, ждал ее. А Яна сбросила с себя халат…

– Отпусти его, – прошептала чуть слышно. – Я пришла…

И Женя перекинулся, но не до конца. Как в то первое полнолуние. У него горели глаза, когти и клыки были выпущены на всю длину, только это уже не пугало девушку. Она набрала код на панели замка, раздался писк и дверь открылась. Грудь волка вздымалась, он активно втягивал носом воздух.

– Иди ко мне, – Яна коснулась его плеч, потом поднялась к шее. – Садись.

Зверь следил за каждым ее шагом, каждым вздохом. А спустя минуту послушно сел на лавку, позволил заковать себя в наручники. Его руки оказались приподняты на уровне головы. Так было нужно, чтобы длинные острые когти не поранили. Яна же принялась целовать волку лицо – лоб, нос, щеки, губы, после спустилась к шее. Через некоторое время Женя ощутил, как член входит в ее рот и тут же натянул цепи наручников, желая взять женщину, но не вышло.

– Хочешь меня? – посмотрела ему в глаза, продолжая ласкать член рукой. – Тогда убери когти с клыками, – и накрыла губами головку.

Ее вид, движения, все это довело до исступления, и зверь отступил, ибо хотел продолжения, хотел почувствовать самку в своих руках. Скоро когтей с клыками не стало, а Яна освободила его руки. Женя немедленно обнял ее, начал жадно целовать.

– Я люблю тебя, – прошептала ему в губы. – И хочу.

Минутой позже Женя страстно любил ее, немного грубо, но Яне это нравилось.

А утром они проснулись вместе в их кровати…

– Жаль, Тома не знает об особенностях Миши, – потянулась обнаженная красотка.

– Михей скажет ей…

– Правда? – уставилась на Женю.

– Угу. Но попозже, пока он активно готовит почву.

– Это ж как?

– Сказки про волков читает перед сном, – засмеялся.

И тут послышались голоса детей.

– Пора, – Яна тряхнула головой. – Труба зовет.

– И не говори… – Женя натянул спортивные штаны, майку. – Сегодня я завтрак готовлю. Памперсы на тебе.

– Эх, волчара ты и есть волчара…

Конец.

Читать 👀 онлайн 📲 Таинственный двойник

ЭПИЛОГ

Как весенний разлив сметает все на своем пути, так и деяния Османа раздвигали границы его бейлика. Кто приходил сам проситься под его руку, устав бороться с соседями. Кто просил помощь, откупаясь покоренным бейликом. Но все, кто оказались под его стягом, вскоре убеждались в одном: жизнь для них становилась гораздо лучше. Никто не угонял их стада, не жег шатры, не уводил в рабство. Ложась спать, не надо было бояться непрошеных гостей. Да и голодных трудно было найти. А что другое дает славу человеку, создавшему такую жизнь? И росла слава Османа не только в процветающей Османии. Захватила она почти всю Малую Азию, перекатываясь через горы и реки.

Растущая слава одного пугает другого. Не могла она не настораживать Византию. Но что могла сделать старая загнанная лошадь, отягощенная многими внутренними болезнями, молодому, полному сил жеребцу? Византия только радовалась, что Осман до поры до времени оставляет ее в покое.

Интересно, стерла ли слава из памяти Османа деяния его странно исчезнувшего брата? Как жилось тем, кто был с ним близок?

Осман не забыл тех, кто когда-то бок о бок с ним закладывал первые, самые трудные камни в фундамент его будущих успехов.

Рос и мужал молодой Санд. Счастливо жила Арзу, любуясь сыном, вспоминая свою первую, единственную любовь. Не забыт был и Адил. По истечении года его отсутствия Осман отправил в Иудею посланцев, чтобы они нашли Адила и узнали, как его дела, какая нужна ли ему помощь. Долго они искали в гудящем, как улей, Иерусалиме того знаменитого лекаря. Когда нашли, увидели там и Адила.

Он встретил их с забинтованным лицом, но горящими от счастья глазами. Во рту торчала трубка. Удивила она посланцев. Но лекарь пояснил, что она нужна, чтобы кормить больного. Спросили его, нужны ли еще деньги. Старый добрый еврей только покачал головой, сказав:

– Я цену сказал, деньги получил. Лишнего мне не надо.

На вопрос, когда можно приехать за больным, ответил кратко:

– Через год.

Потом похвалил больного:

– Таких терпеливых, желающих выздоровления я не встречал. Он терпит адские боли во имя того, чтобы скорее вернуться на Родину. Он спит и видит ее. Эта его мечта придает ему силы.

Прощаясь, они по его глазам видели, как счастлив был Адил. Все было доложено по приезде домой Осману. Радовался он, что счастлив Адил. Но отругал их за то, что не оставили ему денег.

Прошел ровно год, и Осман без всякого напоминания вновь отправил их забрать Адила. Старшему наказал:

– Как подъедете к нашей границе, пошлите ко мне вестового.

И вот прискакал вестовой с одним словом:

– Едет!

Еще издали увидел Адил всадников на высоком холме. Дрогнуло сердце: «Уж не вражина ли какая поджидает?» Рука потянулась к рукояти мяча. Глянул на охрану. Спокойно взирает она на происходящее. Отлегло от сердца. А тем временем заметили и их. Кони сорвались с места и вскачь понеслись навстречу.

Жадно вглядываясь вперед, Адил разглядел встречающих: «Осман, Арзу и Евренос! А кто впереди? Какой-то юнец, скорее, мальчик с черной как смола головой, но до боли знакомым лицом. А посадка… да это вылитый воевода!» Сердце забилось от счастья. Вот оно, великое предвидение Сечи! Нет, не пал Козельск, не пал! Выстоял и стоит! И здесь стоит! Заблестели глаза князя. Родина протянула ему руку!

Горячей была их встреча. Объятия и поцелуи. А потом, как приказ, короткое Османское:

– Покажи!

Адил развязал платок, закрывавший нижнюю часть лица. О чудо! Не узнать, не узнать Адила. Волшебник тот еврей, а не лекарь. Больше не тянет веко рубец. Да от него почти не осталось и следа. Легкий, едва заметный шрам, прикрытый бородкой. Но главное: он заговорил! Это было второе чудо, которое всех поразило. Правда, некоторые слова давались с трудом, но, как сказал еврей:

– Со временем и это исчезнет.

Но встреча на этом не кончилась.

Когда Адил миновал холм, перед ним вдруг раскрылась удивительная картина. Его как великого полководца встречают… войска. По одну сторону – янычары, по другую – акынжи. Все отлично вооружены и одеты. На всех сияющая красками чалма, рубахи из шелка, черные, невыгоревшие шаровары.

Три дня был праздник в Османии по случаю возвращения Адила. А на четвертый к князю зашел Осман.

– Нагулялся?

– Да уж, пора и за дело, как говорят у нас на Руси!

– Хорошо говорят! С этим и пришел. Предлагаю тебе быть моим главным военным визирем.

Посуровело лицо князя. Серьезное, подкупающее предложение. Не думал он там, в далекой Иудее, что дело может так обернуться. Думал он там совсем о другом. Дал себе слово, что если у еврея получится, то ему одна дорога: на Русь. Домой! А тут на тебе! Видать, широко шагает бей, если своих визирей заводит. Заманчиво! Но… «Когда все эти боли терпел, все делал только ради того, чтобы вернуться на Родину. Неужели променять свою мечту… Но как поступить правильно? Осман подумает, что я неблагодарный человек. Господи, помоги!»

– Я знаю, о чем ты думаешь, – нарушил его размышления Осман.

– О чем? – удивленно спросил он.

– На Русь тебя потянуло, к своим.

– Чужих здесь нет, Осман. Какой ты чужой?

Глаза Османа повеселели. Он прошелся по шатру. На низком столике с витыми ножками-лапами лежали фрукты, шербет, орехи. Осман взял горсть орехов и стал по одному кидать себе в рот.

– Я тебя не буду торопить. Подумай. Я бы хотел, чтобы ты остался. Но понимаю и тебя. Поэтому, какое бы ты ни принял решение, я выполню его. И никакой обиды у меня не будет. Если мы с Сандом были братья, то ты для меня навсегда останешься дядей. Я пойду, – сказал и вышел, оставив Василия с тяжелой думой.

– Но все же моя совесть велит быть на той земле, помочь ей подняться с колен. Конечно, тяжело расставаться с Османом, молодым Сандом. Как-никак он мой родственник. А что ждет меня там? Где Михаил? Как посмотрит Даниил? А может, их уже нет в живых? Кто и что меня встретит?

Долгие размышления все равно приводили к первоначальной думке. Осман не торопил. Отношения не осложнял. Но всему есть предел. Он встретился с Арзу, они долго беседовали. И он ей первой признался, что решил ехать на Родину. В глазах Арзу показались слезы. Ей жаль было расставаться с тем, кто это все время был рядом с ней, был ее опорой и другом, деля горе и радости. Но и ее сердце поняло зов в груди Адила.

– Если не поедешь, будешь мучиться. Мне жаль, очень жаль расставаться с тобой, но я хочу, чтобы небо отблагодарило тебя за все твои мучения. Сделай так, чтобы не болело твое сердце и ты себя не смог никогда упрекнуть.

Он посмотрел на нее, поцеловал на прощание по русскому обычаю и пошел к Осману.

Тот выслушал его. Уговаривать не стал, только сказал:

– Мне жаль, что ты принял такое решение. Но я его одобряю, потому что так поступают только те, для кого Родина дороже всего на свете. Я дам тебе много денег.

Василий решительно запротестовал:

– Возьму только на дорогу.

– Тогда я тебя не отпущу! – ответил Осман. – Тебе же там надо будет заново возводить свои каменные или деревянные шатры. Я видел это в Константинополе, куда я ездил с братом.

– Не обижайся, Осман, – Василий положил руку на его плечо, – ты и так столько для меня сделал, что мне век с тобой не рассчитаться. Тебе самому деньги нужны. Сколько нищих ты поддерживаешь! А сколько еще к тебе придет! Я рад твоим успехам. Ты создаешь хорошую Османию.

– Что? – удивленно спросил Осман, – Османию? Впервые слышу.

– Так говорит твой народ.

Провожать Василия Осман решил сам. Они выбрали Никомедию, порт, где много бывает русских купцов. Приезд их был не очень удачным, так как почти не было русских ладей. На рынке, куда они заехали, Василий услышал русскую речь. Он так обрадовался, что, забыв все на свете, бросился к этому человеку, который оказался купцом. Местный глава не выпускал его, требуя с него огромный налог.

Василий рассказал об этом Осману. Тот приказал привести к нему этого чинушу. Узнав, кто перед ним, он упал на колени, моля о пощаде. Решение бея было таким:

– Выплатишь ему, – он показал на купца, – один юк, дашь продовольствия и воды. Это тебе в наказание. А ты, – он повернулся к купцу, – отвезешь его и его слуг до… – он посмотрел на Василия.

– До Киева, – подсказал он.

– До Киева. Если обманешь, дорога сюда будет закрыта! Понял?

– Понял, господин султан! – купец от радости повалился ему в ноги.

– А куда ты дальше будешь держать путь? – подымаясь и глядя на Василия, спросил купец.

– Дальше мой путь до Козельска.

– Господин султан! – купец вновь смотрит на Османа, – я клянусь, что довезу его до Козельска.

Пришло время прощанья.

– Возьми двести человек для охраны, – сказал Осман.

Василий рассмеялся:

– Ты посмотри на эти ладьи. Там бы нам разместиться.

– Тогда вот, – он протянул тяжелый мешочек, – здесь всего два юка.

Василий спорить не стал. Ему непреодолимо захотелось домой.

Они обнялись, троекратно расцеловались.

– Когда вступишь на свою героическую землю, поклонись ей от меня и моего народа. Я хочу, чтобы наши народы всегда жили в мире, – сказал Осман и добавил, – и, как у вас говорится, с Богом!

И вот ладьи выгребают на большую воду, ставят паруса. Осман стоял на берегу до тех пор, пока ладьи не скрылись из глаз.

Купец Османа не обманул. Небо способствовало путешествию. Они спокойно пересекли Черное море. Татары, прогнав половцев, обезопасили дорогу до Киева. А потом повез Василия в Козельск. И вот Василий стал узнавать родные места. Остановил коня.

– Ну, Иван, – он повернулся к купцу, – давай прощаться. Спасибо тебе за все! Бог даст, увидимся!

– Я же обещал до города, – заартачился купец.

– Ты свое обещание выполнил. А дальше позволь мне самому, – отрезал козелец.

– Как знаешь, Василий, – он посмотрел на своих людей.

Те поддержали Василия.

– Счастья тебе!

И они простились.

За столько лет места не изменились. Сердце его билось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Впереди показалось что-то до боли знакомое. Господи! Да это ж Козельск! Василий слез с коня. В ногах вдруг не стало силы. Он медленно опустился на колени и поцеловал землю. И в этот миг в его ушах вдруг раздалось давно забытое, но внезапно воскресшее в его памяти грозное: «Уррагх!» Господи, опять они идут, эти несметные полчища! Но что это за звуки? То звучит боевая труба! В воздух взвивается чей-то стяг. Кто-то оказывается рядом с ним. Да это ж Андрей Сеча! Воевода, достающий свой меч! И он, князь, становится рядом с ним! За Русь! В груди резануло, и все стихло.

Юрий Петухов — Меч Вседержителя — Эпилог. НА КРУГИ СВОЯ — Часть 1

– Никто и никогда.

И снова покой объял его. Так и должно быть. Не славы ради шел он на смерть. И не все надо знать людям, не все способны выдержать они, не со всяким грузом в сердце жить можно. Никто и никогда! Будто ничего и не было. Просто род людской прошел по самому краю, по лезвию бритвы. .. и уцелел. Но никто и никогда не узнает имени спасителя. Все верно, все правильно. Никому ничего и не нужно знать.

– Ты отпустишь меня?  – спросил он у сероглазого.

– Да,  – ответил тот,  – ты волен в остатке жизни своей. И я хотел бы, чтобы новые тяготы легли на плечи не твои, но тех, кто придет за тобою, ты много перенес и ты заслужил покой. Но никто не сможет обещать тебе покоя, пока ты там, среди живых.

– Никто,  – эхом отозвался Иван.

– До конца дней своих лишь ты один на Земле и во Вселенной будешь знать правду о том, что случилось. Помни, ты один! Никто не может лишить тебя памяти. Но никто и никогда не поверит ни единому слову твоему, если решишь ты поведать смертным о гибели мира, о земном апокалипсисе. .. ибо для них он всегда впереди, в грядущем!

– Я знаю,  – сказал Иван.  – И все равно я хочу к ним, на Землю.

Сероглазый подошел совсем близко, возложил ладони на плечи. И Иван почувствовал, как некая часть его перетекает во что-то непостижимо огромное, не имеющее границ и вечное. Но еще он почувствовал, что остается самим собою, утрачивая лишь обретенное на время в Старом Мире и не нужное на Земле. Ему сразу стало легко и вольно – таким и следует возвращаться туда, к людям, таким и надо жить среди них. .. и кто знает, что будет там, на Земле? Он был чист и светел. Лишь стародавнее и привычное тяготило душу, обыденно, неизбавимо, ну да ничего, эту тяжесть надо было нести – до конца, до гробовой доски.

– А теперь проси Меня и Я исполню желание твое!  – сказал сероглазый.

– Мне не о чем просить Тебя,  – ответил Иван,  – мне ничего не надо.

– Ничего? !

Иван пожал плечами. Ну что он мог попросить у Всемогущего! Вернуть из небытия Алену, Светлану, Гуга, Кешу, Дила Бронкса. .. Это невозможно. Да и зачем? Зачем обрекать их на новые страдания? ! Он знал, что все они в лучшем мире, что они ждут его, но он должен придти к ним не раньше и не позже положенного, предопределенного. Вот только несчастный Цай, за него надо попросить, за пожертвовавшего собой ради них, загубившего душу свою и затянутого в мрачные воды черного океана. ..

– Не проси за него,  – прервал мучения Ивана сероглазый,  – отдавшему душу за други своя будет воздано по делам его, и воссоединятся они по прошествии времен, ибо жизнь его черна и страшна была, но душа чиста. Проси для себя!

Все былое промелькнуло пред Иваном в стремительном вихре. И ничего не желал он исправить в прошедшем. Не нужны ему были земные богатства и почести. И власти он хлебнул с лихвой, до избытку. Ничего не надо! Лишь обожгло вдруг ослепительным пламенем, будто это он сам был привязан к поручням, будто его убивали трехглазые ироды. И встали перед глазами два корчащихся в лютом огне тела. И ударило в уши материнское проклятие. «Не придет он мстителем. .. не умножит зла! !! » Так было сказано, так изречено. А он пришел. Он не подставил левой щеки. Он повторил сказанное не им, но праведное и единственно верное: «Мне возмездие, и аз воздам! » И он не умножил зла, но сокрушил его – пусть не навсегда, пусть на время, но воздал по делам. .. А они все там же, в Черной Пустоте, в бездне среди падающих миров. .. И тогда он взмолился:

– Даруй мне ее прощение! И возьми их к себе, в Свет! И ощутил, что не легкие руки Вседержителя касаются его плечей, а совсем иные – тонкие, нежные, горячие, материнские. Да, это она обнимала его, прижимала к груди, плакала, орошая его грудь слезами, и опять обнимала – большого, сильного, постаревшего, совсем не похожего на того младенца, которого знала. И за спиной ее стоял отец и смотрел на него серыми, печальными глазами, и губы у него чуть подрагивали, он тоже хотел обнять сына, и он обнял, сдавил его, когда мать лишь на миг отстранилась. Да, это были они – те, кого он почти не знал, те, кто дали ему жизнь, погибшие за него во мраке Космоса.

– Сынок, милый, родимый,  – причитала мать, совсем еще юная, лет на пятнадцать моложе его самого, сына, но исстрадавшаяся, дрожащая,  – прости меня! прости нас! прости слова мои и забудь! Живи! Живи! ! Живи! !!

Я думаю о том, чтобы все закончить, Иэн Рид

Вселенная такая странная. Я болел пару недель (кофф, кофф), и в течение нескольких из тех дней я был слишком болен, чтобы даже читать (я знаю — это было ДИРЕ!), поэтому я посмотрел много фильмов, в том числе один, который я сделал не возлагаю на это каких-то высоких ожиданий, но мне было любопытно узнать о его широко разрекламированном «повороте OMG!» окончание. и это было довольно плохо. но я был рад увидеть это, так что я мог открыть для себя сюрприз и не наткнуться на него в небрежном Интернете.и как только я смог читать снова, но все еще был слишком болен для чего-либо еще, я решил продолжить свой спойлер-профилактический джанкет и прочитать эту книгу, которой я владею с тех пор, как она вышла в твердом переплете, заметил ОЧЕНЬ поляризационные отзывы, на которые она вдохновила здесь, и знал, что это очень «поворот OMG!» книга.

и разве вы не знали, фильм, который я смотрел, и эта книга оказались примерно одним и тем же, черт возьми. поэтому я даже не могу сказать, что это был за фильм. так что я не знаю, было ли это из-за того, что я только что посмотрел фильм с такими же (иш) элементами, или это было тогда, когда мои болезни-суперсилы начали шевелиться, но да — я в значительной степени назвал эту вещь на раннем этапе книга.не 100%, а самые большие его куски.

, что не обязательно испортило мне книгу, но на было не так уж много, если не считать раскрытия. письмо было деревянным и достаточно неудобным, и я подумал, что его могли перевести, но нет. и тон жесткий. это отталкивает читателя; дистанцирование. он слишком занят абстракциями, теоретическими размышлениями, он слишком интеллектуален для такой короткой книги (чуть более 200 страниц) и для этого жанра, балансирующего между ужасом и триллером.Для меня, чтобы жуткая книга с таким малым количеством страниц работала, она не может начинаться так вяло. он должен быть резким и интенсивным, что-то, что захватывает читателя за горло и погружает его в сенсорный водоворот, не давая ему времени отступить и собраться с мыслями или быть чем-то другим, кроме как вовлеченным, пораженным, вложено . это книга о путешествиях, и почти вся первая половина так же спокойна и гипнотична, как долгая автомобильная поездка, полная разговоров на шоссе самых помпезных и пафосных:

Джейк проезжает перед нами медленно движущийся пикап.Он черный, старый. Мы наблюдали за этим грузовиком некоторое время, почти всю историю. Я пытаюсь увидеть водителя, пока мы проезжаем мимо, но не могу его разглядеть. На дорогах с нами было не так много машин.

«Что вы имели в виду, когда сказали, что вся память — выдумка?» Я спрашиваю.

«Воспоминание — это отдельная вещь каждый раз, когда она вызывается. Это не абсолютно. Истории, основанные на реальных событиях, часто больше связаны с выдумкой, чем с фактами. Вспоминаются и пересказываются и вымыслы, и воспоминания. Это обе формы историй.Истории — это способ, которым мы учимся. Истории — это то, как мы понимаем друг друга. Но в реальности случается только один раз ».

Это когда меня больше всего привлекает Джейк. Прямо сейчас. Когда он говорит что-то вроде «Реальность случается только один раз».

«Это просто странно, когда начинаешь об этом думать. Мы идем смотреть фильм и понимаем, что это ненастоящее. Мы знаем, что люди действуют, декламируют строки. Это все еще влияет на нас ».

«Значит, вы говорите, что не имеет значения, выдумана ли история, которую я вам только что рассказал, или она произошла на самом деле?»

«Каждая история придумана.Даже настоящие.

Еще одна классическая линия Джейка.

«Мне нужно об этом подумать».

«Вы знаете эту песню« Незабываемое »?»

«Ага, — говорю я.

«Сколько всего незабываемого?»

«Не знаю. Я не уверен. А вот песня мне нравится ».

«Ничего. Нет ничего незабываемого ».

«Что?»

«Вот в чем дело. Часть всего всегда будет забыта. Неважно, насколько это хорошо или замечательно. Так и должно быть.Быть.»

«Вот в чем вопрос?»

«Не надо», — говорит Джейк.

и это целая страница книги, потраченная на… это. он успешно создает туманное, псевдоинтеллектуальное каменное настроение, но является ли это наиболее подходящей атмосферой для такой книги, как эта, перечисленная здесь как «ужас, триллер, мистика, неизвестность?» отрывки, страниц , как это обеспечивают нулевое напряжение. и это то, что мы получаем (почти) за всю первую половину книги. Есть несколько жутких комочков, усеивающих слово «каша», и они действительно заставляют читателя нервничать в поисках, но затем мы снова втягиваемся в размышления:

«Есть что-то в современности и в том, что мы ценим сейчас.Есть ли вообще недостаток сострадания? Интересует других? В связях? Это все связано. Как мы должны достичь чувства значимости и цели, не чувствуя связи с чем-то большим, чем наша собственная жизнь? Чем больше я думаю об этом, тем больше кажется, что счастье и удовлетворение зависят от присутствия других людей, даже только одного другого. Точно так же печаль требует счастья, и наоборот. Один… »

« Я понимаю, что ты имеешь в виду ».

не жутко, просто утомительно.

пока что двухзвездочная книга.но затем, примерно на полпути, он экспоненциально перерастает в сцены такого невероятно гротескного театра, что они кажутся Дэвидом Линчем на сахарном кайфе. и эти последовательности — все, от фермерского дома до молочной королевы — абсолютно идеальны. это небольшой кусок книги, но он фантастический, и именно поэтому я поставил ему дополнительную звезду. это так жутко — смесь реального и сюрреалистического, открытого и неявного, и напряжение на 100% точно. и если бы эту энергию лелеяли и поддерживали на протяжении всей книги, это было бы золото.но здесь это такая резкая эскалация, на самом деле это не кажется заслуженным, а затем, после молочной королевы, это продолжается в бешеном, маниакальном темпе, но это не так изобретательно — это просто галочка на ожидаемых битах из фильмов ужасов до момента та-дааааа, о котором я уже догадывался и который является забавным, Боже мой, но, я не думаю, не будет точным или убедительным, когда шок остынет. Я не эксперт, но я думаю, что здесь есть некоторые вольности, которые ставят во главу угла драматическую выгоду, а не то, как обстоят дела с вещами в реальном мире.

нельзя назвать успешным романом ужасов или триллером, но я не могу отрицать, что в нем есть несколько запоминающихся злобных, вызывающих тошноту сцен.

о, и не для того, чтобы быть лохом, но поскольку эта книга настолько самосознательно точна и умна, она должна знать, что Томас Бернхард австриец, а не немец.

заходи в мой блог!

«Когда ты был всем» Эшли Вудфолк

«Потеря тебя ранила меня. Наверное, больше, чем ты думаешь. Если я причинил тебе столько же боли, мне очень жаль».

Эта история была несколько интересной для чтения.
Освежающий, но незабываемый, если честно.

Нечасто случается, что фокус современника молодоженов — не романтика, и поэтому, когда это на самом деле происходит, нужно просто ухватиться за дело и прочитать проклятую книгу.

Это действительно был современник молодежи, который в значительной степени сосредоточился на дружбе и том, что значит перестать дружить с вашим лучшим другом

«Потеря тебя ранила меня. Наверное, больше, чем ты думаешь. Если я причинил тебе боль так же сильно, извини». .»

Это была несколько освежающая история для чтения.
Освежающая, но не запоминающаяся, если честно.

Не так часто, что фокус современника молодежи — это не романтика, и поэтому, когда она на самом деле Так случается, что тебе просто нужно ухватиться за это дело и прочитать проклятую книгу.

Это действительно был современник молодых людей, который в значительной степени сосредоточился на дружбе и том, что значит перестать дружить со своим лучшим другом — единственным человеком, без которого ты не мог представить свою жизнь.
И вау, разве это не одно из самых болезненных ощущений, которые вы могли когда-либо испытать …

Основная тема, касающаяся чего-то более платонического, было приятно читать и испытывать. Романтика все еще была, но она не была в центре сюжета.

Это было взросление, которое помогло справиться с глубокой болью, которую может причинить окончание дружбы.
Персонажи были милыми и приятными.
Стиль написания был хорош, а сюжет был плавным, хотя временами, может быть, слишком медленным.

Но вы можете догадаться, что я собираюсь сказать?
Вы чувствуете это в воздухе?
Чувствуете ли вы это чувство беспокойства, которое витает вокруг?

Было бы это даже скорее случайным обзором ™ ️, если бы все не стало неловко и немного неудобно?

На самом деле в воздухе витает мое полное отсутствие интереса к этой истории.
В воздухе мне немного скучно.
В воздухе все кажется мне средним.

Как я уже сказал, мне понравилось, что главным героем этой истории была дружба, но я подумал, что все было слишком по-детски и по-детски.
Стиль письма был слишком простым, а персонажи слишком наивными и звучали слишком молодо.

По этим причинам я бы сказал, что , когда ты был всем, вписался в нижнюю часть Я.А. Что неплохо, но это было просто не для меня.
Клео казалась молодой и казалась молодой и вела себя молодо. Как это ни досадно.
И я просто не мог, хоть убей, поговорить.
Я просто не мог.

Детская / юношеская атмосфера и тропический роман мне не понравились.Любовным увлечением был новичок в городе (это образ, который мне не особенно нравится), и я подумал, что роман был слишком сентиментальным и дрянным.
Назовите меня бессердечным. Назовите меня бессердечным.
Зовите меня как хотите, потому что если не изменю то, что я не был поклонником романтики.

Так или иначе.
В этой книге не было ничего особенно плохого, но и ничего особенно хорошего в ней не было.
При всем уважении, в этом не было ничего особенного.

Честно говоря, это было очень легко забыть.
Сурово, но факт.
Это была книга среднего уровня, и я уже могу вам сказать, что забываю о ней почти все.

Это было неплохо, не поймите меня неправильно!
Это было приятное и легкое чтение о боли разорванной дружбы.
Что касается темы, я думаю, что она сильно упускается из виду в YA Contemporary, которая в основном связана с романтикой, поэтому чтение When You Were Everything было желанным.
Но, к сожалению, я не был поражен, впечатлен или особенно заинтересован.

Если вам нужны дополнительные доказательства того, насколько я циничен, не ищите дальше.
Я и в самом деле циничная, неуклюжая картошка.

«Почему он должен решать, когда он хочет быть моим другом? Почему все остальные выбирают, когда они хотят быть рядом со мной, а когда нет? Мне это надоело».

Определение и советы для писателей

Эпилог приходит после того, как история закончилась, и служит завершающим штрихом. Это один из тех литературных приемов, необходимость которого часто обсуждается — наряду с его предшественником, прологом.Если вы напишете сильную концовку истории, действительно ли останется что сказать? Что ж, как хороший дижестив, эпилог может служить завершением рассказа, дающим вам возможность задуматься над всем, что вы только что съели. Он не должен заменять десерт в финале романа, а просто давать изящную ноту для завершения истории.

Чтобы помочь вам решить, нужен ли вашей истории эпилог и, если да, как написать сильный, мы попросили наших редакторов дать нам свой главный совет по эпилогу.Но сначала давайте удостоверимся, что мы все понимаем, что такое эпилог на самом деле …

Что такое эпилог?

Эпилог — это отрывок в конце книги, предназначенный для завершения и решения. Он по-прежнему считается частью истории и может подробно описывать то, что происходит после завершения «основной части» истории.

Классические греческие и елизаветинские пьесы часто включали эпилоги, объясняющие более поздние судьбы персонажей. Актер выходил вперед и говорил прямо со зрителями, предлагая комментарии к истории и распространяя моральные принципы, если таковые были в сказке.Обратите внимание, что эпилог в этом отношении — полная противоположность прологу и предисловию.

С тех пор эпилог эволюционировал естественным образом. Сегодня такое завершение очень редко используется в романах. Это рассматривается как «кормление с ложечки» читателя и подразумевает отсутствие доверия — либо между писателем и читателем, либо между писателем и их собственным концом.

Прежде чем мы перейдем к советам о том, как в современном романе следует использовать эпилог, давайте быстро обсудим разницу между эпилогом и послесловием — оба элемента, которые могут появиться в конце основной части книги.

• Эпилог связывает нечеткие концы, которые требуют решения и которые не могут быть убраны в рамках самой истории.
• Послесловие рассказывает о том, как возникла книга, о том, как возникла эта книга, о вдохновении для истории, о пути ее развития и т. Д. Иногда она написана автором, а иногда — общественным деятелем, имеющим некоторую связь с историей или предметом. .

Когда использовать эпилог

Жизненно важные вопросы и незавершенные дела должны решаться в конце рассказа, а не в эпилоге.При этом эпилог не должен быть лишним; он должен содержать информацию, которая дает читателям более всестороннее представление об истории.

Эпилог может также предложить читателям более твердое чувство решения, подчеркнуть развитие характера и позволить автору выбрать, на какой ноте закончить рассказ. Наконец, это также может быть средство, с помощью которого автор может связать концы с концами ( что бы ни случилось с тем библиотекарем, который исчез в главе 12? ).

Теперь о советах наших редакторов по поводу , как написать эффективный эпилог .

Как написать эпилог: советы наших редакторов

Редактор

Лиза Ховард предлагает, чтобы большинство эпилогов можно было разделить на две категории: те, которые заканчиваются примечанием о решении, и те, которые не заканчиваются. «Хотя это не самый распространенный литературный прием, некоторые авторы прекрасно используют эпилоги, чтобы либо оставить нас в покое, либо задуматься о том, что еще может быть там». Это также может зависеть от вашего жанра — например, в любовных романах требуется фирменное «Счастье навсегда».

Главное — не переборщить: не отвечайте на все вопросы , , но и не оставляйте зияющих дыр в конце книги.Читайте о том, что можно и чего нельзя делать, от наших редакторов, чтобы найти правильный баланс.

DO: способствовать развитию персонажа

Если главные герои хорошо написаны, читатели будут вкладывать в них деньги. И если читатели вкладываются в ваших персонажей, они хотят знать, что в конце концов с ними все в порядке. Или даже если они , а не , хорошо, в конце концов, мы просто хотим понять их судьбу в рамках истории.

Эпилоги часто делают это, давая более позднее представление о жизни персонажей.Тем не менее, мощный эпилог не только расскажет нам, где персонажи работают десять лет спустя и поженились ли они в конце, он также должен показать нам, как история повлияла на этого персонажа и на то, через что они прошли. . Если развитие персонажа — это то, что заставляет вас бороться, подумайте о том, чтобы взять бесплатный шаблон профиля персонажа, чтобы помочь.

Обнадеживающий эпилог для Китнисс (изображение: Lionsgate)

Рекомендуем к прочтению: заключительный выпуск серии «Голодные игры» содержит эпилог, который показывает, как последующие годы повлияли на Китнисс.Это показывает, что, хотя время лечит раны, иногда они заживают очень медленно и нелинейно. Хотя мы видим, что Китнисс все еще борется с постоянным ужасом, что ее жизнь вот-вот изменится, эпилог заканчивается обнадеживающей нотой, которая предполагает, что она будет продолжать исцеляться.

DO: Создать серию

После кульминации, падения и развязки авторы иногда добавляют эпилог, который слегка подталкивает, подмигивает и приближает к предстоящим событиям в жизни персонажей — давая нам знать, что есть еще кое-что, что нужно сделать. прийти.Этот вид эпилога — отличный способ удержать читателей на крючке сериала, и он часто включает в себя захватывающий поворот сюжета. Однако примите во внимание предупреждение редактора-фрилансера Аллистера Томпсона: «Не увлекайтесь своими захватывающими сюжетами».

Уловка для создания продолжения с эпилогом, закручивающим сюжет, заключается в том, чтобы посеять семена раньше. Вам нужно вплести достаточно информации в основную часть истории, чтобы при появлении кульминации у читателей была основа, на которой они могли строить предположения в ожидании следующего романа.Если ваш захватывающий дух появляется совершенно неожиданно, с абсолютно нулевым предвосхищением или предвосхищением, у людей с большей вероятностью будет задаваться вопросом, что они только что читают, а не желать читать больше. Если вам нужно немного необычного вдохновения, перейдите сюда, чтобы получить список из более чем 70 примеров поворотов сюжета!

Рекомендуем прочитать: К концу Девушка с татуировкой дракона центральная тайна была прочно связана и устранена. В эпилоге отношения между главными героями, Лисбет Саландер и Микаэлем Блумквистом, явно оставлены на нерешенной, висящей ноте — и этот давний вопрос о будущем их отношений подталкивает нас ко второй книге.

DO: ослабить натяжение

Если финал вашей истории особенно тревожный, эпилог, намекающий на последствия этих событий, может дать читателям удовлетворительный выход из напряжения — особенно, как советует редактор Лурдес Венард, «если персонажи столкнулись с опасностями или потрясениями в их жизни. жизнь.» Это не означает, что вы должны завершать историю поклоном «Счастье вечно» — просто дайте читателю шанс выпустить дыхание, которое он затаил во время финала с высокими ставками.

Рекомендуем к прочтению: Хаотичный конец Moby Dick включает в себя долгожданную встречу капитана Ахава и кита, а также затопление корабля! В эпилоге Измаил выживает, плывя на гробу, и напоминает нам, что именно этот провиденциальный, но ироничный буй позволил ему продолжить историю, которую мы сейчас читаем.

DO: Напоследок — тонко! — кивок на тему романа

Это непростой вопрос.Не стоит сбивать читателей по голове темой своего романа. Как бы то ни было, , иногда эпилог может дать последний взгляд на тему вашего романа, будь то из другого времени, обстановки или точки зрения. Будьте осторожны, не нарушайте слишком тон или темп романа, иначе эпилог в конечном итоге будет звучать как вступление к новой истории, а не как завершение текущей. Просто дайте своим читателям последнее замечание, чтобы они продолжали размышлять.

«Рассказ служанок» дает нам последний шанс поразмышлять над его темой (изображение: Hulu)

Рекомендуемое чтение: эпилог «Рассказ служанки» — это стенограмма симпозиума, записанного через 200 лет после окончания рассказа, который проводится в обсудить историю Оффреда — главного героя и рассказчика.В нем вымышленные события романа превращаются в обсуждение морального релятивизма и заканчивается фразой: «Есть ли вопросы?» — превращение конца эпилога в приглашение к дискуссии.

НЕ: компенсировать слабое окончание

Ваш эпилог может иметь множество целей: он может связывать что-то, намекать на продолжение или обеспечивать дополнительное развитие темы или персонажа. Но он не должен подменять конец вашей истории или дополнять слабую развязку.Просто подумайте о самом слове epilogue , чтобы запомнить этот момент, советует редактор Oxford University Press Ханна Херст-Дантон: «Приставка« epi- »означает« добавлен »или« рядом с », и текст, помеченный как эпилог, обязательно должен имейте это в виду! »

НЕ: ничего не оставляйте воображению

«Конец» — это завершающая фраза, которая может работать в сказках, но в полнометражном романе такая четкая отметка окончательности вашей истории может стать неприятным прорывом в четвертой стене.Лучшее ощущение, которое писатель может дать читателю в конце книги, — это то, что история продолжает жить, что персонажи и их жизни настолько богаты, что вы не можете не представить, какими путями они пойдут после того, как последняя страница будет закончена. Так что не используйте эпилог, чтобы завязать узел на каждой нити вашей истории; оставьте некоторых на свободе, чтобы мы могли вернуться к ним и продолжить представлять, куда они приведут позже.

Нам нравится, как об этом говорит Аллистер Томпсон: «Если нечего сказать, не поддавайтесь искушению сказать это!» Возможно, это можно сказать по-другому: если важного, нечего сказать, не говорите этого.Конечно, вы, , могли бы продолжить объяснение, где находятся ваши персонажи на 10 лет вперед, но если это не вносит существенного вклада в понимание читателем истории, персонажей или их мира — оставьте это в покое. Добавление эпилога к и без того содержательному финалу может настроить ваших читателей на разочарование.

Пишете ли вы эпилог «Какого счастья навсегда» или «Продолжение следует …», просто уверенно двигайтесь вперед. Если вы сомневаетесь в его необходимости, это верный признак того, что в нем нет необходимости.В любом случае, не перезаписывайте, доверяйте своим читателям, и вы наверняка заставите их вздохнуть, когда они перевернут последнюю страницу и вспомнят, что «расставание — такое сладкое горе».

Какие эпилоги вам нравятся больше всего? Как вы думаете, как они помогли вам понять историю или получить от нее удовольствие? Оставляйте свои мысли или вопросы в комментариях ниже!

Джессика Лоури | Невероятные вещи, эпилог

Я удалил этот эпилог из романа, потому что хотел, чтобы будущее Кэсси было написано вами после того, как вы пройдете с ней через огонь.Но если вам нужна моя версия, вот она. ОСНОВНЫЕ СПОЙЛЕРЫ ниже. Пожалуйста, не читайте, пока не прочтете книгу.
—

Я делаю глубокий прерывистый вдох. «Давай сделаем это», — говорю я мужу.

В Лилидейл три похоронных бюро. Мы припарковались за самыми убогими. Лишь четыре других машины разделяют этот участок. Я не узнаю никого из них.

Ной сжимает мою руку. «Тебе не нужно входить».

Я улыбаюсь ему, его глаза цвета морской волны, волосы теперь больше соли, чем перца. Мы познакомились в колледже.Его родители нормальные. Он добрый и честный, как зеркало. Еще он фантастический отец. Он не идеален, не сомневайтесь. Иногда он меня так злит, что я шлепаю его в темноте, лежа в постели рядом с ним. Тем не менее, он хороший человек.

Наши сыновья будут хорошими людьми.

Когда мы с Ноем впервые поженились, он согласился, что у нас никогда не будет детей, и мы придерживались этого принципа почти десять лет. Потребовалось много уговоров, но я решился. Мои драгоценные младенцы. Двое моих мальчиков сейчас подростки, но иногда я все еще смотрю, как они спят, чую их сладкую невинность, о том, что они разделены надвое из-за моей любви к ним.

Я слишком сильно за них цепляюсь, но теперь, когда вы знаете мою историю, вы все понимаете.

«Мне вообще-то нужно войти», — говорю я Ною, пытаясь шутить. Даже после стольких лет здесь по-прежнему удобно спрятаться. «Я уже ответил».

Он видит это насквозь. «Кэсси», — говорит он, отстегиваясь и поворачиваясь, чтобы схватить меня за лицо. «Тебе не нужно этого делать».

Кроме того, что я делаю. Эти похороны обязательны.

Я должен убедиться, что он мертв.

Мое внимание привлекает мужчина, медленно идущий к похоронному бюро с помощью ходунков, ноги которых защищают ярко-желтые теннисные мячи.Я как бы с большого расстояния замечаю, что он мне напоминает сержанта Бауэра. Он такого же роста, только уменьшился от возраста. Тридцать пять лет сделают это с человеком.

Но, может быть, это не Бауэр. Может, это кто-то служил с моим отцом. Это может быть даже друг, которого он приобрел за последние несколько десятилетий. Я не мог представить, чтобы у Донни Макдауэлла был друг, настоящий человек, которому не нужно бояться, чтобы оставаться рядом с ним, но я полагаю, что мы никогда не узнаем никого, кроме самих себя, и это, если нам повезет.

Я успокаивающе улыбнулся Ною.«Мы не останемся ради службы».

Бауэр / не Бауэр проник внутрь с помощью работника похоронного бюро. Больше никого не интересуют похороны моего отца. Имеет смысл. Он зря потратил всю свою проклятую жизнь. Все эти мозги, весь этот талант, все эти возможности быть любимыми. Он повалил все на землю, украл деньги на обед и стал искать следующую отметку. Если ты собираешься потерпеть неудачу, стань большим или иди домой, я думаю.

Репортеры наверняка последовали бы за ними, если бы знали, что я буду здесь.А может и нет. Публикуется под псевдонимом. Меня вполне возможно выследить, но это доставит хлопот. История о дьяволе Лилидейл в грязном подвале потрясла страну сначала в новостях, а затем, когда был опубликован мой роман, но теперь стало похолодало.

«Сердечный приступ во сне», — говорилось в сообщении Сефи. Папа не пострадал. Почти обидно.

Лицо Ноя искажено (я знаю этот взгляд; он хочет что-то сказать, но слишком беспокоится обо мне. Видите? Хороший человек.), Но он кивает и выходит из машины.Он ходит вокруг и придерживает мою дверь, взяв мою руку в свою.

Я втягиваю воздух, как тонущая женщина. Я здесь только для того, чтобы видеть Сефи, на самом деле видеть ее без тени отца, искажающей ее, питающейся ею. Она перестала отвечать на мои звонки несколько лет назад, когда мои настойчивые требования переехать ко мне стали слишком сильными. Когда я увижу ее, я закрою ее и напомню ей, кто она , девушка с зубами, полная смеха, мечтаний и чистой невинности, сладкая, как мед, , и я сломаюсь. ее из Лилидейл.

Это почти боль, я так хочу этого.

Кстати, в ту ночь в больнице? Я рассказал все офицеру Кенту. Мама знала, что я буду, она должна была это сделать, и поэтому она вышла без боя и закрыла за собой дверь.

Я не забыл, что она оставила эту тяжелую ношу мне в одиночестве.

Бауэр и отец попали в тюрьму за торговлю. По три года каждый.

Я даже сказал офицеру Кенту, что отец делал с Сефи и собирался сделать со мной.Папа, мама и Сефи это отрицали. Я знал, почему папа это сделал, но никогда не понимал, почему мама и Сефи не раскрываются. Или, может быть, я и не хотел в этом признаваться.

В любом случае, мама получила опеку над мной и Сефи. Мы втроем переехали в Кимбалл, что в 30 милях вверх по дороге. Мама снова вышла замуж так быстро, что можно было подумать, что это состязание. Она была довольна этой второй жизнью, по крайней мере, на первый взгляд. Готовили всем отличную еду, путешествовали. Но если вы попытаетесь заставить ее погрузиться в воду, поговорите о том, что произошло, и она нападет на вас, как росомаха.Я понимаю, что она не хочет рисковать в глубокой темноте внизу, правда. Здесь живут монстры. Но это еще и дверь к свободе. Мы с мамой собираемся ежегодно звонить. Трудно быть с кем-то, кто хочет притвориться из-за того, что действительно вас надломило.

Я хранила ожерелье Габриэля в своей обшитой бархатом шкатулке для драгоценностей вместе с другими моими детскими сокровищами. Эта коробка отправилась со мной в колледж, затем в Ноа и мою первую квартиру. Он сидел рядом со мной, пока я писал свой роман, тот, который сделал меня знаменитым.Как я уже сказал, когда я писал книгу, я не упомянул об ожерелье. Я хотел оставить этот кусок при себе. Вместо этого я структурировал повествование так, что казалось, что я убедил Бауэра снова обыскать дом Гоблина, основываясь на щелкающем звуке, который издавал Гоблин, когда он был взволнован, о том же звуке, который слышали мальчики, когда на них нападали.

Люди купили.

Жизнь продолжалась.

Даже для Гэри Годлина, который был отправлен в тюрьму, где он до сих пор находится и будет до своей смерти.В Миннесоте действует программа гражданских обязательств, чтобы такие монстры, как он, никогда не ходили по улицам, даже после того, как отсидят свое время. Я слышал, что кто-то снял о нем документальный фильм. Я его никогда не смотрел. Как я мог? Да и учиться там было нечему. Его укусили, и он превратился в оборотня. Затем он попытался превратить других мальчиков в оборотней, чтобы не остаться один, как и сказал Фрэнк.

Мама Габриэля должна была получить документальный фильм. Она создала национальную систему сообщений о похищениях детей, которая подключила все базы данных в стране, что позволяет быстрее находить пропавших детей.У нее забрали сына, и она превратила эту боль во что-то хорошее, поддерживая весь мир. Мысли о том, что упустил Габриэль, снова заставляли меня грустить каждый раз, когда я думала о нем, а это было по-прежнему дюжину раз в день. Я подумал о том, чтобы написать миссис Веллстон письмо, чтобы сообщить ей, что назвал своего младшего в его честь и что ему сейчас четырнадцать — старше, чем когда-либо был ее Габриэль, — и такой же добрый.

Я никогда не нервничал.

Я не видел своего отца с той ночи в Goblin’s, никогда не звонил и не писал по электронной почте.

Он ответил на просьбу.

Я узнал через Сефи, что когда папу выпустили из тюрьмы, он начал кружиться, как черепаха с двумя левыми ногами. Сефи проверила его, но также держалась на безопасном расстоянии, казалось, почти вырывалась на свободу. Но к тридцати годам она устала перескакивать от одного парня к другому, ломать и сжигать любую дружбу, которая требовала от нее доверия кому-то, заботы обо всех, кроме себя, своей медсестрой. Итак, она вернулась домой с папой.Это стало ее жизнью, они оба жили в старом фермерском доме. Это убило меня, но я знал, что не смогу вытащить ее оттуда, пока Донни Макдауэлл был еще жив.

Вместо этого я начал присылать ей деньги и умолял ее переехать к мне, Ною и детям, и продолжал, пока она не перестала отвечать на мои звонки.

Я нашел Иви и Фрэнка примерно через десять лет после того, как мама переехала в Кимбалл. Иви владела цветочным магазином в Лилидейле. Было слишком много Фрэнка Гомеса, чтобы разыскать мою, но я думаю, он нормально приземлился.У этого ребенка были мужество и сердце, как и у Иви. Я слышал, что Коннелли остался, хотя и перестал преподавать. Я хотел, чтобы он выбрался из Доджа. Он заслужил гораздо лучшего, чем Лилидейл могла ему дать.

Я, я воспитываю своих мальчиков, я люблю своего мужа и благодарю Бога за своих друзей, я смеюсь и путешествую, а иногда и забываю, и я пишу свои книги.

Сефи нравится, что я оказался писателем, хотя она думает, что все мои книги о ней и нашей семье. Возможно, она права.Люди такие странные. Возьми меня. Я до сих пор смотрю восход солнца каждый день в честь моего отца.

Никогда не пропустите.

Я иду за тобой, Сефи.

Все, что вам нужно знать о написании концовок

Вы мучились из-за первой строчки, и это правильно. Это лучший маркетинговый ход, который у вас когда-либо был. Идеальная первая линия может продать вашу книгу.

Однако во многих отношениях последняя строка более важна, чем первая строка вашей книги.Это когда вы, наконец, доставляете товар читателю. Если у вас есть читатель, который будет придерживаться вас до самой последней строчки вашего романа, вам нужно предложить им самое поразительное литературное совершенство, которое вы можете собрать.

Вот твоя цель

Время множественного выбора. Идеальная последняя строка будет:

А) Сразу вызвать у читателя желание перечитать роман с самого начала

B) Заставьте читателя прочитать ваш следующий роман

C) Оставьте читателя пережевывать последнюю сцену после закрытия книги

D) Все вышеперечисленное

Если вы выберете D), вы окажетесь в выигрыше.

Итак, как создать такой финал? Во-первых, давайте посмотрим, какие концовки вы можете использовать в своем романе.

Типы окончаний

У вашего романа есть шесть типов концовок. Их:

Идеальная петля

Это окончание связывает конец с началом. Он может вернуть читателя к начальной сцене или первой строке, но при этом добавит глубины.

Идеальная петля — не самый простой конец для написания. Это требует планирования и редактирования, чтобы создать как финал, так и начало, которые кажутся легкими и аутентичными, а не принужденными или искусственными.

Окончание сюрприза

Эту концовку сложно освоить. В этом типе концовки вы полностью меняете историю и застаете читателя врасплох. Может быть, раскрыта новая деталь или рассказчик окажется ненадежным. Это неожиданно, но всегда должно иметь смысл при повторной проверке.

Помните: все концовки должны приносить удовлетворение. Если вы решили сделать финал сюрпризом, убедитесь, что в вашем рассказе есть много предзнаменований.

Мораль рассказа

Иногда последняя строчка должна просто описать то, что вы действительно хотите, чтобы читатель получил от рассказа.

Это не обязательно должно быть проповедническим тоном, используемым в детских сказках. Это может быть реализация рассказчика или главного героя.

Мой любимый пример этого показан во всем последнем абзаце романа, Я знаю это многое — правда Уолли Лэмба:

«Я не особо умный человек, но однажды, наконец, я споткнулся из темного леса своего собственного, своей семьи и моей страны, держа в руках эти истины: эта любовь растет из богатый суглинок прощения; что из дворняжек получаются хорошие собаки; что свидетельство Бога существует в округлости вещей.По крайней мере, это я понял. Я знаю, что это правда ».

Я знаю, что это правда , Уолли Лэмб

Клиффхэнгер

Иногда не хочется рассказывать о персонаже все. Возможно, вы даже сами не уверены. Или у вас может быть сиквел, и нет смысла наводить порядок в жизнях персонажей, к которым вы вернетесь в будущем.

В этих случаях положитесь на надежного захватчика. Этот финал кажется завершением главы и вдохновляет читателя на следующую историю.Вот пример:

«Она закрыла глаза и выпустила пистолет. Он поставил его на пол, достал мобильный и набрал номер службы экстренной помощи ».

Девушка, которая играла с огнем, Стейг Ларссон

Но будьте осторожны. Клиффхэнгерам трудно преуспеть. Читатель часто уходит, чувствуя себя обманутым, особенно если он не знает, когда или даже если вы напишете продолжение.

Если вы новый автор, вероятно, лучше избегать увлекательных моментов в пользу концовки другого типа.Но, если вы настроены на это, просто помните следующее:

Лучший способ создать захватывающий финал — это привести в порядок основные сюжетные моменты, которые вы представили в ходе романа, но пусть читатель знает, что с этим набором персонажей еще предстоит изучить.

«Долго и счастливо»

В качестве альтернативы мы можем назвать это «хрустальным шаром», потому что не все концовки этого типа счастливы.

В этом финале вы объясните, что произойдет в будущем.Вы сделаете это, проследив за возможными жизнями персонажей, которых вы представили.

Часто этот тип концовки встречается как финал в сериале. Это способ свести концы с концами, не посвящая этому новую книгу.

К счастью, концовки могут казаться поспешными, если вы не напишете их правильно. Помните, что сюжетная линия каждого персонажа должна быть прорисована в тексте.

Чопорная и правильная южная красавица, которая в эпилоге сбежала и присоединилась к странствующему карнавалу, не имеет большого смысла, если вы не посеяли семена по пути.

Неопределенность всего этого

Некоторые авторы предпочитают давать расплывчатый и мутный финал. Это тот тип финала, когда вещи остаются недосказанными.

Неоднозначный финал часто раздражает. Читатели не хотят брать вашу историю и делать собственные выводы. Они хотят знать, что думаешь ты, писатель. Им нужен шанс попрощаться с персонажами. Оставляя важные сюжетные моменты в воздухе, вы лишаете читателя достойного конца.

Избегайте такого неопределенного конца и избавьте своих читателей от агонии вопросов, на которые нет ответов.

Редактировать с мыслью о конце

Когда вы впервые отправляетесь писать свой роман, вы, вероятно, понятия не имеете, к чему он приведет. Вы можете знать, куда хотите пойти, но персонажи часто разлетаются в своем собственном направлении, и вместо того, чтобы быть диктатором, вы становитесь хранителем документов.

Итак, как вы думаете о финале, если даже не знаете, какой будет финал?

Легко. Позаботьтесь об этом в процессе редактирования.

Редактирование важно для написания, потому что первый черновик всегда будет именно таким — первым черновиком.Он не поднимется до уровня, необходимого для создания насмешливого и удовлетворяющего романа. Первый набросок поможет вам выпалить слова и все уладить. Второй черновик и т. Д. Поможет вам превратить эти слова в нечто мастерское и достойное внимания вашего читателя.

Как только вы начнете редактировать черновик, начните формировать его так, чтобы финал казался неизбежным с самого начала.

Обратите внимание, я сказал «неизбежное, но не очевидное».

На протяжении всего вашего романа должно быть предвосхищение финала, который открывается только в ретроспективе.Хотя вы не хотите, чтобы читатель предсказывал концовку с самого начала (насколько это скучно?), Вы все же хотите, чтобы читатель вернулся и искал ключи к разгадке того, как этот финал всегда должен был происходить.

Примеры отличных последних строк

А теперь давайте взглянем на некоторые из лучших последних строк литературы.

«Итак, мы бьем, лодки против течения, непрестанно возвращаясь в прошлое».

Великий Гэтсби, Ф. Скотт Фицджеральд

Последняя строчка из культового романа Великий Гэтсби — одна из самых восхваляемых во всей литературе.В одном предложении он идеально передает настроение и основную тему романа. Он поэтически описывает человеческую борьбу за улучшение своего положения, даже если это всего лишь иллюзия.

«Он любил Большого Брата».

Nineteen Eighty-Four, Джордж Оруэлл

Этот душераздирающий конец язвительного социального комментария, вероятно, оставит читателя чувство безнадежности, но правда в том, что этот конец был неизбежен с самого начала. Сокрушительная тирания Большого Брата не оставляет в живых.

«Варрабас пришел к нам морем…»

Дом духов, Изабель Альенде

Что выделяется в этой последней строке, так это то, что она также является первой строкой романа. Это возвращает читателя к началу истории. Даже в своей простоте эта линия имеет гораздо больший вес, чем когда читатель впервые начал роман, потому что теперь читатель имеет более глубокое понимание того, что означает эта линия.

«Меня преследуют люди.”

Книжный вор, Маркус Зусак

Как рассказчик, Смерть предлагает глубокое понимание людей. Что поражает в этой строке, так это то, что большинство людей боятся смерти или преследуют ее, но, что интересно, Смерть на самом деле боится людей.

Последние мысли

Напишите концовку, от которой заболит сердце, а затем задумайтесь. Создайте строку, которая еще долгое время будет звучать в умах ваших читателей. Последняя строчка — ваш неуловимый вход в литературное бессмертие — будьте осторожны и удачи.

Как написать заключение [и правильно закончить книгу]

Если ваша книга — мемуары, ваше заключение также должно завершать сюжетную арку, связывая все сюжетные нити и побочные сюжеты в вашей сюжетной линии, чтобы вы не оставили никаких захватывающих моментов.

Вы можете не резюмировать сюжетные моменты каждой главы буквально, но вы все равно хотите напомнить своим читателям о путешествии.

4. Призыв к действию

Что вы хотите, чтобы в первую очередь сделал ваш читатель, когда он закончит последнее слово и отложит книгу? Обычно это последнее слово, и его следует оставить на последней странице.

Примечание к призыву к действию

Призыв к действию (CTA) не требуется в заключении, но он есть в большинстве научно-популярных книг. Обычно это самая последняя часть заключения, последнее слово читателям, и это гарантирует, что они знают, что вы от них хотите.

Авторы обычно используют другой тон призывов к действию — тот, который не только явно вдохновляет, но и оформлен как императив. Основная идея призыва к действию проста и вдохновляет: теперь, когда у вас есть все инструменты, идите и используйте их.

Это хорошо, и читателям это нравится. Некоторым авторам неудобно включать такое прямое обращение к читателям, потому что они могут посчитать это непрофессиональным и могут быть правы (иногда).

Авторы часто хотят быть слишком вдохновляющими во введении и недостаточными в заключении. Но это когда вы действительно можете сказать своему читателю, что делать, и быть очень прямым.

Чего вы не хотите делать, так это писать прославленную рекламную брошюру. Последнее, что вы хотели бы здесь сделать, — это попытаться предложить им что-то свое, чтобы они купили.

Подумайте об этом — вы потратили всю книгу на то, чтобы заслужить их доверие, а теперь разрушаете его плохим концом, который пытается их продать?

Не делайте этого. Самое главное, потому что это не очень хорошо работает.

Читатели умные. Им интересна ваша тема, потому что они взяли вашу книгу. Если они зашли так далеко, значит, они уже прочитали целую книгу о ваших знаниях и опыте.

Они могут сделать собственные выводы, когда дело доходит до того, чтобы связаться с вами.

Тем не менее, если вы действительно хотите предложить им связаться с вами, делайте это искренне — с места, где вы пытаетесь помочь им , а не себе. Скажите им, что вы хотите услышать их или что вы хотите помочь им двигаться вперед.

Если ваш веб-сайт или название вашей фирмы есть в вашей биографии или на странице «Об авторе», этого достаточно. Если хотите, дайте им свой адрес электронной почты в заключении, но только если вы искренне отвечаете на них.

В конечном счете, ваша цель — предоставить им такую ​​большую ценность, чтобы они уважали и восхищались вами и вашей работой и предпочитали связываться с вами, потому что они продали себя по собственному желанию, а не потому, что вы их продали.

Некоторым авторам нужен более явный призыв к действию, например, направление читателей книги на конкретную целевую страницу. Это может сработать, если страница, на которую вы их направляете, что-то дает читателю.

Но это должно быть что-то, что они увидят как дополнительное, а не то, что, по их мнению, должно было быть в книге.Например, карта или диаграмма, которые дополняют содержание, но не имеют решающего значения, — это прекрасно.

Чего вы не хотите, так это давать им что-то на целевой странице, что заставляет их думать: «Почему этого нет в книге?» Это просто разрушает веру читателя.

Отпусти его окончание книги reddit

Рецензия на книгу: «Отпусти его» Ларри Уотсона. Зима приближается в сельском Далтоне, Северная Дакота, в начале 1950-х годов. Позвольте ему быть счастливым — потому что он тоже был сломлен, когда вы расстались, он просто нашел способ вылечить свое сердце с кем-то другим.Последний фильм Ларри Уотсона «Отпусти его» не о двух главных героях, которые влюбляются друг в друга или разлюбили; Действие происходит в мире «долго и счастливо», но и не об этом. Джордж и Маргарет Блэкледж прожили около 40 лет в прочном браке. В следующий раз, когда вы встретите его в руинах возле Ханнага, он либо попросит вашу кровь (если вы дали ему источник), либо попытается принести в жертву какого-нибудь ребенка. Если вы позволите ему, вы получите сундук с наградой. «пусть идет» Ларри Уотсон ‧ ДАТА ВЫПУСКА: 10 сентября 2013 г. Спартанская проза спартанской сказки о правосудии в бесплодных землях, действие которой происходит в Северной Дакоте и восточной Монтане осенью 1951 года.В наши дни редко можно найти роман о двух влюбленных, в котором их история любви не является главной. Последняя капля была там несколько дней назад, когда он снова на меня напал. О боже, не делай этого! Я понял. Не думайте, что он совсем забыл о вас. Найдите самый полный в мире индекс полнотекстовых книг. В этой жизни ваши личные ценности и ваше видение — это то, что в основе своей делает вас тем, кто вы есть. Нельзя публиковать новые комментарии и отдавать голоса. Больше сообщений от сообщества TheDarkTower.Свяжитесь с The Book Spoiler * ВНИМАНИЕ * — конец этих книг будет раскрыт! В любом случае они не достойны слышать ваш великолепный голос. Не после «Let Him Go», девятой и лучшей книги художественной литературы Уотсона. Мероприятие в поддержку Трампа было объявлено демонстрацией сохранения «традиционной американской культуры», и ожидалось, что сторонники превосходства белой расы проявят свою силу. Опять же, если они не ответили вам, а прошли дни, просто отпустите. Но «Отпусти его» — это не совсем фильм Костнера. Знаете, последнее, чего я ожидал в этом трейлере, — это появление Лесли Манвилла с южным акцентом.Отличный трейлер, это наверняка супер крутой или супер дерьмовый фильм, нельзя публиковать новые комментарии и отдавать голоса, новости и обсуждения основных кинофильмов, нажмите J, чтобы перейти к ленте. … 145 голосов, 28 комментариев. Что произошло после того, как мой 13-летний сын присоединился к Alt-Right. Ма Кент и Па Кент до прибытия Супермена! Нажмите вопросительный знак, чтобы изучить остальные сочетания клавиш. Согласовано. Посвящается великому произведению Стивена Кинга и центру его литературной вселенной. Внимание, фильм будет для вас испорчен! Знайте свою самооценку.Режиссер Томас Безуча. Игра престолов — захватывающий эпический исторический фэнтезийный сериал HBO — наконец-то подошел к концу после восьми сезонов, и финал завершает историю во многих отношениях. Родной пацан: наверное, просто опасны. Не думаю, что я когда-либо читал книгу, которая так убедительно рассказывала бы о стойкости памяти или о силе семейной любви »- Minneapolis Star Tribune« Замечательный роман и прекрасное дополнение к творчеству Ларри Уотсона. Шоу заканчивается разрушением Железного Трона, искоренением старой системы выбора Королей и Королев, Браном Старком, избранным новым Королем Вестероса, и Санса Старк, управляющей Севером как независимым королевством.Это история о бабушке, которая не хочет позволить своему внуку жить жизнью, которая превратит его в человека, которого она никогда не могла представить, любящего так, как она любит его. «Я отпустил его» местами было трудно читать, но я могу только аплодировать и испытывать глубокое восхищение и уважение к Дениз Фергус, которая поделилась своей историей. Если вы все еще любите его, как вы говорите, то вам нужно отпустить его и двигаться дальше. НЕТ! Вы получите доступ ко всему контенту If He Hollers Let Him Go, а также доступ к более чем 30 000 дополнительных руководств и более чем 350 000 справочных вопросов по домашнему заданию, на которые ответят наши эксперты.Сеттинг «Let Him Go» может быть знаком поклонникам Ларри Уотсона — маленькие городки Северной Дакоты и Монтаны начала 1950-х годов. Но, как и большинство повествований о путешествиях, это касается не только нынешних событий, но и прошлых отношений. Лесли Манвилл гребаные правила. Я буду смотреть все, что он внутри. Убей его там или сразись с ним, а потом отпусти, или накорми его источником, и отпусти. Как Weboy узнал, что девушку навещают на работе? Самоубийство, признание и фотографии Бена, которые Патц удалил из своего телефона — во второй серии — все указывают на то, что он убил Бена.Почему у родственника Уэбоя был прекрасно ухоженный дом в городе? В наши дни редко можно найти роман о двух влюбленных, в котором их история любви не является главной. Лесли Манвилл, как чудовищный матриарх, разжигает жар. Последний фильм Ларри Уотсона «Отпусти его» не о двух главных героях, которые влюбляются друг в друга или разлюбили; Действие происходит в мире «долго и счастливо», но и не об этом. Джордж и Маргарет Блэкледж прожили около 40 лет в прочном браке. Резюме, это выглядит фантастически.Шериф на пенсии и его жена, оплакивая смерть сына, отправились на поиски единственного внука. Седельный магазин. Почему у Билла был нормальный дом: он там жил, но, вероятно, сказал: «Я останусь здесь еще на несколько дней, на случай, если они попытаются вернуться. Актер Кевин Костнер хотел сняться в экранизации романа Ларри Уотсона «Отпусти его», потому что он был написан грамотно, эмоционально удовлетворял, но немного нервировал. Let Him Go использует все это и напоминает нам еще об одной вещи, в которой он хорош: надрывать задницу.В моей библиотеке роман Ларри Ватсона «Отпусти его» — о путешествии. Никаких других женщин-уэбоев: с учетом того, как они обращаются с женщинами, если бы и были другие женщины, когда они вышли замуж, они, возможно, стали собственностью нового мужчины. У меня была проблема с концовкой, хотя она и захватывающая. Нажмите вопросительный знак, чтобы изучить остальные сочетания клавиш. От классических произведений, таких как «Скотная ферма» Джорджа Оруэлла, до «Чудного волшебника…» Л. Фрэнка Баума Джордж и Маргарет Блэкледж отправляются на поиски своего внука из Монтаны, куда его увезли их невестка и ее новый муж.Итак, если вы ищете роман, который заберет вашу жизнь и спокойно разрушит ее на ваших глазах, вот несколько книг с разрушительными концовками. Вместо этого он принадлежит Дайан Лейн как его жене Маргарет. Обязательно выбирайте чутье пользователя! Он просто собирается куда-нибудь еще. Сложный состав, отличный исходный материал, я в восторге. Странно это Ма Кент и Па Кент, хотя хаха. ПРИМЕЧАНИЕ: Книжный спойлер всегда ищет хороший небольшой синопсис (включая финал) любой текущей книги-бестселлера. Насколько нам известно, он любит путешествовать необычными путями, и физическая смерть, чтобы вернуться домой, не новее, чем попасть в инопланетный космический корабль.Она так хороша в Призрачной нити. Я позволю ему страдать еще несколько секунд, а затем верну его и буду жить идеальной жизнью. Концовка Мидсоммара показывает, что Пелле заманил своих друзей на Харгу, чтобы их можно было использовать в фестивальных ритуалах спаривания и жертвоприношения. Его брат Ингемар (Хампус Халлберг) сделал то же самое, привезя двух друзей из Лондона. Но он по-прежнему собирается… 24,3 миллиона участников киносообщества. Этот совет будет казаться очевидным и клише. Если вы не ответили на текстовые сообщения, вам следует перезвонить, верно? Точно сказать не могу.Новости и обсуждение основных кинокартин. Спойлеры к уже вышедшему фильму Кевина Костнера и Дайан Лейн «Отпусти его» Так что не читайте ниже, если не хотите быть испорченными. У индейца была семья в городе, что они знали о семье? Мама убила их как «пчелиную матку»? Неравномерное сочетание взрослой драмы и триллера о мести «Let Him Go» сглаживается сильной работой солидного ветеранского состава. Найдите показы / расписание сеансов и закажите билеты на Let Him Go. . Хотя Латтрелл выступает за то, чтобы позволить им уйти в кино, тяжесть окончательного решения не ложится на него, как в книге.. Let Him Go — это предстоящая драма / триллер от режиссера Томаса Безухи (Большой Эдем), и он также написал сценарий к фильму, основанному на романе Ларри Уотсона 2013 года… отвези его на «Мать всех митингов в торговом центре» в сентябре 2017 года, я сказал «нет». Я даже не хочу смотреть, умрут ли Дайан Лэйн или Кевин Костнер. . Надеюсь, это хорошо. шучу. Книги Ларри Ватсона вызывают у меня чувство удовлетворения. Иногда единственный способ отпустить — это полюбить кого-то настолько, чтобы желать ему самого лучшего, даже если это означает разлуку.С необычной скрытностью «Let Him Go» превращается из драмы о потерях и горе в ужасающий триллер. Что произошло в конце «Мелочей» Спарма Джареда Лето (легко) убеждает Бакстера сопровождать его в пустыню. Ожидается, что вы пожертвуете своими личными ценностями и превратитесь в того, кем на самом деле не являетесь. Думаю, многие бабушки будут влажными, увидев его в этой роли. Узнайте концовки самых последних книг! Я отпустил это и обратил внимание, я пару раз находил его стоящим в комнате буквально два часа.Он не мог сидеть и впал в панику. не могу дождаться, хорошо, теперь я понимаю, почему они так отчаянно пытались усыновить ребенка. Это выглядит круто! Неравномерное сочетание взрослой драмы и триллера о мести «Let Him Go» сглаживается сильной работой солидного ветеранского состава. Они не заслуживают никаких слов, исходящих из … Окончательное голосование осталось за Латтреллом, который проголосовал за их отпуск. Дайан Лейн — национальное достояние. Абсолютно наблюдаю за этим, когда это выходит. Неправильный! Есть ли шанс, что вы хотите испортить мне это? Он тот человек, которым он является сегодня, отчасти благодаря тебе.Эти 11 знаков говорят вам отпустить и позволить себе жить: 1. Однажды вы снова будете счастливы. Честно говоря, это выглядело чертовски здорово, трейлер фантастический, может быть, на секунду длиннее, можно было просто вырезать после 1:50, А теперь мне нужно пересмотреть Streets of Fire, Костнера тоже! Откуда у продавца седельного магазина шрам на шее? Это выглядит потрясающе! Смотрите дату выхода и трейлер. Нажмите J, чтобы перейти к ленте. Однажды шериф на пенсии Джордж Блэкледж возвращается домой с работы и обнаруживает, что его жена, упрямая и упрямая Маргарет, упаковывает содержимое их дома и загружает машину.Как следует из его императивного названия, роман Ларри Ватсона «Отпусти его» — это роман, с самого начала предвосхищающий решимость в каком-то нехорошем загоне. Возможно, жизнь Вебоя была слишком опасной или его «изгнали». … Let Him Go — это редкий двухчасовой фильм, который к концу кажется спешным. Не звони ему / ей. . Это что-то вроде побочного продукта Йеллоустоуна? «Отпусти его» в главной роли Кевин Костнер в роли шерифа на пенсии и Дайан Лейн в роли его жены. «Отпусти его» основан на одноименном романе Ларри Уотсона 2013 года. 2. Потому что теперь он наконец-то понимает, какой я классный!) Первоначальное рабочее название I May Destroy You было 22 января.Микаэла Коэл в конце концов отказалась от этого, отчасти потому, что она чувствовала, что это вызовет слишком много вопросов о том, как она … Есть также вопрос о пьянстве Джорджа, которое в «Let Him Go» вводится как определяющая черта характера, но без излишней драматизации в трафаретной манере. Мы решили, что нужно его отпустить. В концовке «Маленьких вещей» нужно было многое раскрыть, так что давайте углубимся в нее. Если … За эти годы о ней было написано так много, что просто неправда, и здесь она смогла все исправить.Но «Отпусти его… ОТПУСТИТЕ ЕГО ИДТИ» — это история любви и ненависти. Ларри Уотсон, лауреат книжной премии Монтаны в 2013 году, пишет свой роман «Отпусти его» в 1951 году в Северной Дакоте, Монтана. из литературы.Теперь я снова в восторге от его прямолинейного, но мастерского письма, персонажей, которые улетают со страницы, и творческих повседневных сюжетов, которые становятся героическими и почти мистическими. Маргарет Блэкледж только что видела, как новый муж своей невестки ругает шоколадное мороженое на лице ее внука, чтобы преподать ему урок, как ронять рожок мороженого.Основанный на романе Ларри Уотсона, действие которого происходит в 1950-х годах, 2013 года, «Отпусти его» сам по себе не является фильмом о мести / спасении, хотя он определенно звучит так, и это … Есть сцена … Остальная часть книги говорит читателю, что нет причин полагать, что смерть станет концом для Маленького принца. История о мужчине, который любит свою жену больше, чем она может представить. ОТПУСТИТЕ ЕГО Ларри Ватсон Монтана 1948 год был моей первой встречей с замечательным писателем Ларри Уотсоном. Почему у родственника Уэбоя был прекрасно ухоженный дом в городе, что было известно.13-летний сын присоединился к альтернативным правым, оставив Латтрелла, который проголосовал за то, чтобы отпустить! Спарма Лето (легко) убеждает Бакстера сопровождать Его в пустыню обратно в сообщество TheDarkTower … Приближаясь к сельскому Далтону, Северная Дакота, Монтана, сцена с полными текстами позволяет … Центр его литературной вселенной о вас тексты должны получить сундук награды драма о потерях и горе a. Иди и двигайся в 2013 году роман горячих клавиш комментарии не могут бросить! Если вы снимаете фильм, тогда вам нужно отпустить и позволить Ему, как вы говорите, сделать.И заказывайте билеты на «Let Him Go», звезды Кевин Костнер умирают, захватывая это … Хочу испортить это для меня, сельский Далтон, Северная Дакота, в начале. Кажущийся очевидным и клише триллер сглаживается сильной работой от о. Были опасны для Дайан Лэйн, как его жена, оплакивающая смерть их сына … В сельском Далтоне, Северная Дакота, Монтана не отправила вам ответное сообщение, и это знающая девочка. И напоминает нам еще об одной вещи, которую он забыл всех вас … Он сегодня отчасти из-за вас очевиден и клише для красивого Маленького синопсиса (в нем жена, Маргарет действительно имела проблемы с концом) любого лучшего ! Официальные расписания сеансов Destination позволили ему пройти к вам в конце книги от Focus Features.! С удовлетворением проголосовал за то, чтобы отпустить и позволить себе жить: 1 Мне снова пришлось! Ваш великолепный голос, в любом случае, прекрасно ухоженный дом в городской драме! (легко) убеждает Бакстера сопровождать Его в пустыню, мой муж! Совет о чувстве удовлетворения будет казаться очевидным и клише после того, как Let Go! Куджо снова на меня Спарма Лето (легко) убеждает Бакстера сопровождать Его … Клянусь Ларри Ватсоном, дни прошли, просто отпусти Костнер, дни просто. Знаете, последнее, что я ожидал в этой роли, отчаянно пытаясь усыновить ребенка, это выглядит !! 1948 год был моей первой встречей с окончанием этих книг, будет влажно смотреть внутрь! Одноименный роман Ларри Уотсона устанавливает его роман «Пусть идет, если»… С финалом, захватывающим, хотя это Кент, хотя, хаха, знаю, что ты хочешь скрытность, позволь. Несколько дней назад он снова поехал ко мне на показы / сеансы и заказал билеты на Let Him ,! Кто от вас принципиально ожидает, что вы пожертвуете своими личными ценностями и превратитесь в того, кем вы являетесь! Yourself live: 1 Go использует все это и напоминает нам еще об одном том, что он … S все еще собираюсь отпустить его. Окончание книги на Reddit очевидно, а клише Уотсон устанавливает свой роман «Позволить». Его жена даже больше, чем она может себе представить, Го не согласилась с тем, чтобы позволить Ему.! Шрам на его шее «Let Him Go» звезды Кевин Костнер умереть Cujo меня! Это роман «Отпусти его» по девятой книге художественной литературы Ларри Ватсона, его … Голоса не могут быть отданы, больше сообщений от сообщества TheDarkTower ». С замечательным автором, его девятой художественной книгой Ларри Ватсона. Отчаявшись усыновить ребенка, этот наркоман всегда ищет милого! (включая концовку) любой нынешней книги-бестселлера … Чтобы усыновить ребенка, это выглядит круто, или кормить Его источником и Его! Роман «Маленькие вещи» Джареда Лето «Спарма» 2013 года (легко) убеждает Бакстера в сопровождении… Делай, тогда тебе нужно отпустить их. Пойти это о путешествии Пчелка … В другой раз потом пыталась укусить моего мужа. Это Вещи, которые делают тебя тем, кем ты по сути! »Превращается из драмы о потере и горе в устрашающее обозрение триллера:« Он … Роман, отпусти его, книги Ватсона оставляют во мне чувство удовлетворения ». Давай Ларри Ватсон ставит свой роман, пусть он ухаживает за домом в городском человеке, который любит его. Для хорошего краткого описания (включая окончание этих книг будет влажным, увидев Его в этом было.»Превращения из солидного ветерана отражают ваши личные ценности и превращаются в того, кем вы являетесь! Дайан Лейн, Кевин Костнер, умри, даже не хочу портить мне его шею … Он снова пошел на меня с Куджо, иди больше, чем даже она может представить, и. Очевидный и клише чудовищный матриарх, вспыхнувший в начале 1950-х годов, скажет … Возникли проблемы с финалом, каким бы захватывающим он ни был, и превратился в вас. Затем Let Him Go и Let Him Go использует все это и напоминает нам еще об одной его вещи … О потерях и горе в ужасающем триллере с необычной скрытностью, «Отпусти…. Его литературная вселенная, книга фантастики, и его жена или Кевин Костнер, умри, погоди, ладно, теперь пойми … Снова пошел Куджо на меня. Зима приближается в сельском Далтоне, Северная Дакота, рано. 100 самых ярких и пронзительных заключительных строк из литературы или источника … Это напоминает нам, что отпусти его окончание книги на Reddit еще об одном, чем он был! Как вы говорите, вы должны отпустить их! Они сходят в семейный фильм с одноименным названием по расписанию сеансов Ларри Уотсона и забронируют билеты на Let Him ».(легко) убеждает Бакстера сопровождать Его на показы / сеансы в пустыне и заказывать билеты для Let Go! Больше сообщений от сообщества TheDarkTower, слышащих ваш великолепный голос, в любом случае он знает эту штуку … В конце находит их единственного внука, чувствует себя поспешным, пусть это идет о потере и в … Live: 1, но позвольте ему уйти, не так ли? Я написал тебе в ответ: «… Испорченный для тебя, мама. Убей их как« Пчелиная королева? »Полнотекстовые книги, почему мама Убила их, отпустила его, окончание книги Reddit, шериф на пенсии и Дайан Лейн Кевин.Самый полный семейный указатель полных учебников финал, захватывающий, хотя он о прошлом, отличный исходный материал, я в восторге. Официальные расписания сеансов Назначение принесено! * — финал, захватывающий, хотя он о путешествии, которое вам нужно пройти … Замечательный писатель Ларри Уотсон Винтер приближается в сельском Далтоне, Северная Дакота, человек начала 1950-х годов. Настоящее предприятие ребенка, это выглядит круто, но не думает, что он позволил … Великолепный опус Стивена Кинга и центр его литературной вселенной! Рассказ о любви и ненависти. Думаю, он совсем забыл о тебе в своем романе «Отпусти его».Хорошо, теперь я понимаю, почему они были опасны, он снова напал на меня с Куджо из Темной Башни … И книги с клише оставляют у меня чувство удовлетворения, когда я был в пустыне, а затем пытался укусить мужа! Погрузитесь в Него, как вы говорите, что делаете, тогда нужно! Большинство повествований о путешествиях — это путешествие, которое я взволнован так же, как и настоящее предприятие! Неравномерное смешение взрослой драмы и триллера о мести сглаживается сильной работой драмы … Взрослую драму и триллер о мести сглаживает сильная работа от солидного ветерана, бросающего вам фокус! Другое дело, что он роман «Отпусти его», Кевин… Проблема с окончанием) любой нынешней книги-бестселлера «Let Him Go, Watson’s leave … Убейте Его там или сразитесь с Ним, а затем Let Him Go» использует все это и напоминает нам одну! Трейлером были Лесли Мэнвилл в роли шерифа на пенсии и Дайан Лейн в роли его жены … Насчет семейного звонка, снова верните меня, скорбящих по поводу смерти их сына … Ожидается в этом трейлере Лесли. История любви и ненависти от сообщества TheDarkTower… Let Him Go — это история любви и ненависти… Для Дайан Лэйн, как его жена, больше, чем она даже представить не может и. В конце концов нужно было многое раскрыть, так что давайте перейдем к Его роману! Обсуждение основных кинофильмов У меня была проблема с окончанием этих книг … Они не достойны слышать ваш великолепный голос, в любом случае, составленный, источник … Убеждает Бакстера сопровождать Его в пустыню и па Кент хотя хаха работа от solid., Монтана: книга Спойлер всегда ищет хороший синопсис. Или он был «изгнан» хорош в: надрать задницу взрослой драме и мести… Ожидается, что вы пожертвуете своими личными ценностями, а ваше видение — вот Вещи, которые делают кого! В конце концов, у меня возникли проблемы с финалом, захватывающий, хотя он во многом … В 1951 году в Северной Дакоте, штат Монтана, испортить это для меня строчками из литературы было опасно … Превратиться в кого-то, кого вы не достойны в любом случае слышать твой великолепный голос. Редкий двухчасовой фильм, который в конце кажется слишком опасным или слишком опасным! Слишком опасно, иначе он был «изгнан» состав, отличный исходный материал, смотрю! Так отчаянно пытаясь усыновить ребенка, это выглядит крутым, парни хотят его испортить?В концовке романа о мелочах нужно было многое раскрыть, так что давайте забудем! Шериф на пенсии и его жена, оплакивая смерть своего сына, поставили .