Грустные стихи о любви

Любовь ведь бывает до смерти….

Сегодня решил я умереть,
и пошёл ночью на мост.
Готовый уже на всегда отпеть,
стал я на нём во весь рост.

И не стал нечего перед смертью просить,

уже готовый покончить с собой.

Решил перед смертью тебе позвонить,

Чтоб перед этим побыть с тобой.

Я звоню, повторю, набираю,

но трубку она не берёт.

Я её родную вспоминаю,

а смерть меня в низ зовёт.

Я звоню, повторю, набираю,

но трубку она не берёт.

Я о ней, родной не забываю,

звоню, надеюсь спасёт.

Звонил, раз, второй, другой,

но она не ответила мне,

И я на мосту такой,

решаю умереть при луне.

Я решил перелезть через перила,

пока перелазил, вспомнил в моментах,

Как ты в один день мне подарила,

простую надежду в словах.

Я перелез и стою смотря в низ,

вспоминая любимой лица.

За любовь какой же мне приз?

кроме разбитого сердца?

Отчаявшись уже совершить прыжок,

эта дура, взяла позвонила.

Но зачем? ты мне перезвонила…

Я обратно пролез через перила.

Принимаю звонок, говорю ей привет,

она тоже самое говорит мне в ответ.

Спросил: — чем занята? Как там дела?

Сказала: — что мол со свиданья пришла…

— Ну и как, не обидел? всё хорошо?

— Да, нечего..всё вроде прекрасно.

и она говорит мне одно:

— а на улице что-то холодно…

— Да знаю, ветер щас дует, прохладно,

ну да это не важно, забудем ладно?

— что? не поняла, а ты где?

-на что я ответил, да…я на мосте.

Она считала его лучшим другом,

да и знала она о том,

Что он её очень любит,

Но счастья искала в другом.

— А что ты там делаешь? поздно, один,

— Да так, вот решил и тебе позвонил.

— Я поняла, но ты не сказал мне причин!

Он минуту молчал. ..не говорил…

-Да вот пришёл я на мост,

вниз посмотрел, встал во весь рост…

— Погоди, ты дурак умереть не решил???!!!

— А ты думала чего я тебе звонил…

-Погоди, стой, не смей!

в слезах говорила она.

— Не умирай, будь ты смелей!!

— Я ведь люблю тебя, мой водолей…

Он конечно же ей не поверил,

сделав шаг, прыгнул с моста.

А она не поняла что он ей не верит….

И резко настала тишина…

В трубку кричала она: — любимый ау!!!

Но а я, умираю лежу,

— Где же ты милый, родной, дорогой…

Перед смертью голос донёсся любимой.

Набирала она ночи до трёх,

но через час, в часах четырёх,

Позвонил неизвестный ей номер,

сказал..тот человек, кому вы звонили, он помер…

Руки её упустили мобильный,

Сказала она: -ну что же ты милый….

где же ты мой..самый любимый…

где же ты мой дорогой…

Тогда она поняла что его,

Поняла, что так сильно, как некогда некого….

Что она ведь с ним и не дружила….

Она поняла что сильно любила….

Тишина, вечер….она подошла к мосту,

Перелезла через перила, и взяв, да попросту.

Сказав, ты прости меня мой водолей….

Я иду к тебе…считая от моста до земли

секунды долей,

Похоронили их рядом, в участке одном.

Помнить прошу всегда вас о том,

И в истории этой и вообще в круговерти…

Что любовь ведь бывает до смерти….

Стихи о расставании с любимым

***

Мы с тобой были единым целым когда-то,
Такие веселые и энергичные ребята,
Мы друг без друга жить с тобой не могли,
Но остались, к сожаленью, в прошлом эти дни.
Все проходит, когда-то, и любовь прошла,
Видно она проверку временем не прошла,
Но навсегда во мне останется сладость дней,
Твои глаза, твой голос, и нежность любви твоей.

***

Я пишу для тебя, мой родной человек,
Еще вчера, я думала любовь – навек,
А сегодня уже утро пустое, без тебя,
Но чтобы не случилось, я люблю тебя.
Я люблю тот свет, что живет в тебе,
И за каждый день, я благодарна судьбе,
За то, что ты дал мне, за то, что ты взял,
Прошу лишь о том, чтоб меня вспоминал!

***

Мы прошли километры жизни, за руки держась,
Мы увидели мир, мы шагали, любя и смеясь.
Давали обещанья и в любви своей клялись,
Но бывает очень непредсказуемой жизнь.
И вот теперь, пишу тебе стихи, и грусть в душе,
Ведь не вернуть того, что было нам уже,
Как жаль, как жаль, что больше любви не вернуть,
И теперь по отдельности нам прокладывать путь!

***

Мне нелегко придется, наверное, сегодня,
Ведь я тебе пишу прощальное письмо,
А на душе так пусто, а на душе так больно,
Но знаю, что чужими мы с тобою стали давно!
Ты не любишь, и я не люблю, прости, прощай,
Теперь мы не «одно», жаль, что так вышло,
Но я не забуду хорошего, и ты не забывай,
Мне жаль, что больше тебя я не увижу.

***

Теперь все будет в жизни, так, как до меня,
Я знаю, милый, что вспоминать о нас ты будешь,
Возможно, иногда будешь среди людей искать,
Но время пролетит, и ты меня совсем забудешь.
Мне жаль, что наша любовь не была «навсегда»,
Что не встретили мы, за руки взявшись, старость,
На еще на долгие-долгие будущие года,
Для нас воспоминаний сладость осталась!

***

Не самое приятное дело – двоим расставаться,
Когда сердца разбиваются на мелкие куски,
Когда приходится с прошлым своим попрощаться,
И утонуть в океане воспоминаний и тоски.
Но я тебя прекрасным, любящим запомню,
И ты обо мне только лучшее, прошу, вспоминай,
Я знаю, расставанье это грустно, больно,
Но нам придется друг другу сказать: прощай!

***

Мне наша любовь еще сердечко обжигает,
Ведь не исчезнет никуда, вечная любовь,
И что нас ждет друг без друга, мы не знаем,
Но я желаю тебе счастье обрести свое вновь,
Я о годах прошедших ни капли не жалею,
И буду лучшие моменты всю жизнь вспоминать,
Пусть наш опыт сделает нас чуточку сильнее,
Но видит Бог как трудно родных людей терять!

***

Я напишу тебе последнее послание,
И больше я тебя нисколечко не потревожу,
Лишь пару строк тебе черкну я на прощание,
И пожелаю счастья тебе, такое возможно!
Как часто слышала я от людей:
Расстались – значит, не судьба им была,
Но я знаю точно, у меня не осталось вопросов,
Нас с тобой не зря когда-то она свела!

***

Я так хочу тебя сейчас обнять,
Мне больно тебя вот так потерять,
Я ведь столько ласки могу подарить,
Я буду вечно тебя одного любить.
Я так хочу кричать тебе: не уходи!
Но понимаю, что все уже позади,
Не может сердце мое без тебя остаться,
Зачем же ты решил, родной, расстаться?

***

Как жаль, что выветрились наши чувства,
И невозможно назад вернуть любовь,
Не скрою, на душе печально, грустно,
Я думаю и вспоминаю это вновь и вновь.
Все наши поцелую, нежность и свидания,
Остались, к сожалению, позади,
Но, я хочу сказать тебе, родной, на прощание,
Пусть счастье ждет тебя большое впереди.

***

Когда ты уходил, мне было очень больно,
И вроде все – и слов между нами довольно,
Но есть еще несколько слов, что хочу сказать,
Но трудно мне, поэтому буду писать.
Спасибо за все, за каждую минутку,
Я о тебе вспоминать лишь только лучшее буду,
И тебе я желаю счастливой дорогой пойти,
И обязательно свою любовь настоящую найти

***

Перед нами оказался большой перекресток,
И, к сожалению, больше  нам не по пути,
Да, после стольких лет расстаться нам не просто,
Ведь мы с тобой до старости хотели вместе идти!
Сегодня хочу тебе написать: большое спасибо,
За чистое счастье совместно прожитых дней,
Я помнить буду только мажорные мотивы,
В воспоминаниях моих не останется теней.

***

Накрыло нашу любовь серой тенью,
Мне показалось вдруг, что солнце не вечно,
Я понимаю, что это лишь печаль и наваждение,
И так не сможет продолжаться бесконечно.
Ждут и меня, и тебя чувства свежие, новые,
Будет еще масса встреч, событий, впечатлений,
А наша любовь, как снежинка в сердце невесомая,
Останется с нами навсегда, без всяких сомнений. 

***

В моем сердце, родной, затаилась боль,
Не прошла еще моя на тебя обида,
Ведь я всем сердцем хотела быть с тобой,
Но, теперь для тебя в мою душу дверь закрыта.
Ты больше спозаранку невзначай не придешь,
Не подаришь мне свой взгляд, свою улыбку,
И, возможно, через время ты поймешь,
Какую страшную однажды совершил ошибку.

***

Мы причинили друг другу много боли,
Но я устала ежедневно слезы лить,
И хоть на сердце скверно и тоскливо,
Я постараюсь это как-то пережить.
Я понимаю, расставанье – оно неизбежно,
И потихоньку стану от наших встреч отвыкать,
И возможно через годы, смогу я снова,
Счастливой стать, любимой стать.

***

Как жаль, что люди любящие расстаются,
И раны кровавые в сердце остаются,
И врут поговорки – время никому не помогает,
Ничего в этом мире от любви не спасает.
Пришел наш час – и нам расставанье нужно,
Не нам пути вперед, нас отношенья душат,
Мне так не хочется, любимый тебя терять,
Но, верю, что однажды будем счастливы опять!

***

Как жаль, что наши сердца пусты,
И мы теперь чужие, мы отдалены,
Настало время освободиться от этих оков,
Не осталось ни чувств, ни горячих слов.
Однако будущее нам счастье обещает,
Так пусть нам бог любви с тобою помогает,
Я пожелать тебе чувств хочу постоянных,
И встреч наполненных, трепетных и желанных.

***

Как жаль, что боль мою ничем нельзя унять,
Вышло время, и пришла пора нам расстаться,
Судьба печально все решила опять за нас,
И мне от боли не избавиться – это ужасно!
Как бы хотелось мне все назад вернуть,
И ни куда от тебя, родной, не уходить,
Однако нам придется искупаться в грусти,
И разлуку нашу сердцем как-то пережить!

***

Как же мало было нам отведено судьбой,
И вот мы больше не пара, не вместе с тобой,
Я вдруг захотела написать тебе на прощанье,
Помнишь, как когда-то ты мне давал обещание?
Я отпускаю тебя, и больше не обижаюсь,
Я забыть тебя, мой дорогой, постараюсь,
А тебе желаю среди дорог свою отыскать,
И встретить настоящую и чистую любовь опять!

***

Я давно нашла в себе силы тебя простить,
Но понимаю, милый, что нужно отпустить,
Пусть в сердце грусть, пусть в сердце боль,
Но, расстаемся навсегда сегодня мы с тобой.
Мне так не хочется тебя, родной терять,
Ведь придется тебя, словно кожу отрывать,
Но, после всего, нам вместе теперь не быть,
А это значит нужно постараться все забыть!

***

***

Голосовые признания в любви парню

Стихи о любви на расстоянии

Все стихи Эдуарда Асадова

Баллада о ненависти и любви

I

     Метель ревет, как седой исполин,

     Вторые сутки не утихая,

     Ревет как пятьсот самолетных турбин,

     И нет ей, проклятой, конца и края!

     Пляшет огромным белым костром,

     Глушит моторы и гасит фары.

     В замяти снежной аэродром,

     Служебные здания и ангары.

     В прокуренной комнате тусклый свет,

     Вторые сутки не спит радист,

     Он ловит, он слушает треск и свист,

     Все ждут напряженно: жив или нет?

     Радист кивает: — Пока еще да,

     Но боль ему не дает распрямиться.

     А он еще шутит: мол, вот беда —

     Левая плоскость моя никуда!

     Скорее всего, перелом ключицы…

     Где-то буран, ни огня, ни звезды

     Над местом аварии самолета.

     Лишь снег заметает обломков следы

     Да замерзающего пилота.

     Ищут тракторы день и ночь,

     Да только впустую. До слез обидно.

     Разве найти тут, разве помочь —

     Руки в полуметре от фар не видно?

     А он понимает, а он и не ждет,

     Лежа в ложбинке, что станет гробом.

     Трактор если даже придет,

     То все равно в двух шагах пройдет

     И не заметит его под сугробом.

     Сейчас любая зазря операция.

     И все-таки жизнь покуда слышна.

     Слышна, ведь его портативная рация

     Чудом каким-то, но спасена.

     Встать бы, но боль обжигает бок,

     Теплой крови полон сапог,

     Она, остывая, смерзается в лед,

     Снег набивается в нос и рот.

     Что перебито? Понять нельзя,

     Но только не двинуться, не шагнуть!

     Вот и окончен, видать, твой путь!

     А где-то сынишка, жена, друзья…

     Где-то комната, свет, тепло…

     Не надо об этом! В глазах темнеет…

     Снегом, наверно, на метр замело.

     Тело сонливо деревенеет…

     А в шлемофоне звучат слова:

     — Алло! Ты слышишь? Держись, дружище! —

     Тупо кружится голова…

     — Алло! Мужайся! Тебя разыщут!.. —

     Мужайся? Да что он, пацан или трус?!

     В каких ведь бывал переделках грозных.

     — Спасибо… Вас понял… Пока держусь! —

     А про себя добавляет: «Боюсь,

     Что будет все, кажется, слишком поздно…»

     Совсем чугунная голова.

     Кончаются в рации батареи.

     Их хватит еще на час или два.

     Как бревна руки… спина немеет…

     — Алло!- это, кажется, генерал.

     — Держитесь, родной, вас найдут, откопают…-

     Странно: слова звенят, как кристалл,

     Бьются, стучат, как в броню металл,

     А в мозг остывший почти не влетают…

     Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,

     Как мало, наверное, необходимо:

     Замерзнув вконец, оказаться в тепле,

     Где доброе слово да чай на столе,

     Спирта глоток да затяжка дыма…

     Опять в шлемофоне шуршит тишина.

     Потом сквозь метельное завыванье:

     — Алло! Здесь в рубке твоя жена!

     Сейчас ты услышишь ее. Вниманье! —

     С минуту гуденье тугой волны,

     Какие-то шорохи, трески, писки,

     И вдруг далекий голос жены,

     До боли знакомый, до жути близкий!

     — Не знаю, что делать и что сказать.

     Милый, ты сам ведь отлично знаешь,

     Что, если даже совсем замерзаешь,

     Надо выдержать, устоять! —

     Хорошая, светлая, дорогая!

     Ну как объяснить ей в конце концов,

     Что он не нарочно же здесь погибает,

     Что боль даже слабо вздохнуть мешает

     И правде надо смотреть в лицо.

     — Послушай! Синоптики дали ответ:

     Буран окончится через сутки.

     Продержишься? Да?

     — К сожалению, нет…

     — Как нет? Да ты не в своем рассудке! —

     Увы, все глуше звучат слова.

     Развязка, вот она — как ни тяжко.

     Живет еще только одна голова,

     А тело — остывшая деревяшка.

     А голос кричит: — Ты слышишь, ты слышишь?!

     Держись! Часов через пять рассвет.

     Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!

     Ну есть ли хоть шанс?

     — К сожалению, нет… —

     Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.

     Как трудно последний привет послать!

     И вдруг: — Раз так, я должна сказать! —

     Голос резкий, нельзя узнать.

     Странно. Что это может значить?

     — Поверь, мне горько тебе говорить.

     Еще вчера я б от страха скрыла.

     Но раз ты сказал, что тебе не дожить,

     То лучше, чтоб после себя не корить,

     Сказать тебе коротко все, что было.

     Знай же, что я дрянная жена

     И стою любого худого слова.

     Я вот уже год тебе неверна

     И вот уже год, как люблю другого!

     О, как я страдала, встречая пламя

     Твоих горячих восточных глаз. —

     Он молча слушал ее рассказ,

     Слушал, может, в последний раз,

     Сухую былинку зажав зубами.

     — Вот так целый год я лгала, скрывала,

     Но это от страха, а не со зла.

     — Скажи мне имя!..-

     Она помолчала,

     Потом, как ударив, имя сказала,

     Лучшего друга его назвала!

     Затем добавила торопливо:

     — Мы улетаем на днях на юг.

     Здесь трудно нам было бы жить счастливо.

     Быть может, все это не так красиво,

     Но он не совсем уж бесчестный друг.

     Он просто не смел бы, не мог, как и я,

     Выдержать, встретясь с твоими глазами.

     За сына не бойся. Он едет с нами.

     Теперь все заново: жизнь и семья.

     Прости, не ко времени эти слова.

     Но больше не будет иного времени. —

     Он слушает молча. Горит голова…

     И словно бы молот стучит по темени…

     — Как жаль, что тебе ничем не поможешь!

     Судьба перепутала все пути.

     Прощай! Не сердись и прости, если можешь!

     За подлость и радость мою прости! —

     Полгода прошло или полчаса?

     Наверно, кончились батареи.

     Все дальше, все тише шумы… голоса…

     Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

     Оно грохочет и бьет в виски!

     Оно полыхает огнем и ядом.

     Оно разрывается на куски!

     Что больше в нем: ярости или тоски?

     Взвешивать поздно, да и не надо!

     Обида волной заливает кровь.

     Перед глазами сплошной туман.

     Где дружба на свете и где любовь?

     Их нету! И ветер как эхо вновь:

     Их нету! Все подлость и все обман!

     Ему в снегу суждено подыхать,

     Как псу, коченея под стоны вьюги,

     Чтоб два предателя там, на юге,

     Со смехом бутылку открыв на досуге,

     Могли поминки по нем справлять?!

     Они совсем затиранят мальца

     И будут усердствовать до конца,

     Чтоб вбить ему в голову имя другого

     И вырвать из памяти имя отца!

     И все-таки светлая вера дана

     Душонке трехлетнего пацана.

     Сын слушает гул самолетов и ждет.

     А он замерзает, а он не придет!

     Сердце грохочет, стучит в виски,

     Взведенное, словно курок нагана.

     От нежности, ярости и тоски

     Оно разрывается на куски.

     А все-таки рано сдаваться, рано!

     Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?

     Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!

     Чудо? Вы скажете, нужно чудо?

     Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

     Надо любою ценой подняться

     И, всем существом устремясь вперед,

     Грудью от мерзлой земли оторваться,

     Как самолет, что не хочет сдаваться,

     А сбитый, снова идет на взлет!

     Боль подступает такая, что кажется,

     Замертво рухнешь в сугроб ничком!

     И все-таки он, хрипя, поднимается.

     Чудо, как видите, совершается!

     Впрочем, о чуде потом, потом…

     Швыряет буран ледяную соль,

     Но тело горит, будто жарким летом,

     Сердце колотится в горле где-то,

     Багровая ярость да черная боль!

     Вдали сквозь дикую карусель

     Глаза мальчишки, что верно ждут,

     Они большие, во всю метель,

     Они, как компас, его ведут!

     — Не выйдет! Неправда, не пропаду! —

     Он жив. Он двигается, ползет!

     Встает, качается на ходу,

     Падает снова и вновь встает…

II

     К полудню буран захирел и сдал.

     Упал и рассыпался вдруг на части.

     Упал, будто срезанный наповал,

     Выпустив солнце из белой пасти.

     Он сдал в предчувствии скорой весны,

     Оставив после ночной операции

     На чахлых кустах клочки седины,

     Как белые флаги капитуляции.

     Идет на бреющем вертолет,

     Ломая безмолвие тишины.

     Шестой разворот, седьмой разворот,

     Он ищет… ищет… и вот, и вот —

     Темная точка средь белизны!

     Скорее! От рева земля тряслась.

     Скорее! Ну что там: зверь? Человек?

     Точка качнулась, приподнялась

     И рухнула снова в глубокий снег…

     Все ближе, все ниже… Довольно! Стоп!

     Ровно и плавно гудят машины.

     И первой без лесенки прямо в сугроб

     Метнулась женщина из кабины!

     Припала к мужу: — Ты жив, ты жив!

     Я знала… Все будет так, не иначе!.. —

     И, шею бережно обхватив,

     Что-то шептала, смеясь и плача.

     Дрожа, целовала, как в полусне,

     Замерзшие руки, лицо и губы.

     А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:

     — Не смей… Ты сама же сказала мне..

     — Молчи! Не надо! Все бред, все бред!

     Какой же меркой меня ты мерил?

     Как мог ты верить?! А впрочем, нет,

     Какое счастье, что ты поверил!

     Я знала, я знала характер твой!

     Все рушилось, гибло… хоть вой, хоть реви!

     И нужен был шанс, последний, любой!

     А ненависть может гореть порой

     Даже сильней любви!

     И вот говорю, а сама трясусь,

     Играю какого-то подлеца.

     И все боюсь, что сейчас сорвусь,

     Что-нибудь выкрикну, разревусь,

     Не выдержав до конца!

     Прости же за горечь, любимый мой!

     Всю жизнь за один, за один твой взгляд,

     Да я, как дура, пойду за тобой,

     Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад! —

     И были такими глаза ее,

     Глаза, что любили и тосковали,

     Таким они светом сейчас сияли,

     Что он посмотрел в них и понял все!

     И, полузамерзший, полуживой,

     Он стал вдруг счастливейшим на планете.

     Ненависть, как ни сильна порой,

     Не самая сильная вещь на свете!

После перерыва | Colta.ru

∗ ∗ ∗

Я буду никнуть, горевать,
искать пути,
та-тá-та, тá-та, та-та-тá
а ты лети.

Стихи ни для кого

Когда я написал первые стихи
после десятилетнего перерыва,
я первым делом пошел мыть кухню.
Это было освобождение:
«мне ничего не нужно».
Все эти дни мне казалось,
что я заболеваю.
Я кутался в кофты,
мне казалось,
что у меня ОРВИ или начинающаяся ангина.
(К тому времени я уже перенес ковид
и за мной установили слежку —
совсем несправедливо
мне выписали пятикратный штраф.)
А когда я написал через четыре дня стихотворение,
ощущение озноба прошло.
Я пошел на кухню
и стал мыть раковину и стены,
всякие труднодоступные места
(нельзя сказать, что я мыл особенно успешно,
хотя я умею мыть, я упорный).

Стишок пишется так же:
от тебя нужны упорство и слезы,
желательно потеря,
ощущение переломившейся жизни
(по крайней мере, первый стишок так работает).
Тебе кажется, что жизнь твоя кончилась,
переломилась.
Ты пишешь и плачешь,
и говоришь: я не вернусь, я не вернусь, мы не вернемся.

А потом это становится неважным.

Потому что вот он, твой первый стишок,
лежит на сложенных вдвое листочках,
исписанных по старинке,
а потом сразу перепечатанный в компьютер,
потому что так легче увидеть знаки.

И потом ты расставишь знаки —
и скажешь: я совсем не это писал,
я не тебя писал.
А там уже что-то больше
того, что ты думал,
о чем ты плакал,
о чем дрожал.

Вот оно, первое стихотворенье заново свободного человека —
от любви,
от стыда,
от слез,
от жалости
и сожаленья.

А вот и второе.

∗ ∗ ∗

«Дочка-дочка, будь добра, —
мама говорит: —
У меня внутри дыра,
И она болит.

Принеси воды стакан,
кушать приготовь.
Выпей антидепрессант
за мою любовь.

За глаза его с утра,
зеленее льда».
— Мама, мама, будь добра:
помирать пора.

Серебристая моя,
золото мое,
у тебя давно в груди
битое стекло.

(О себя, как о кровать,
cтукнемся во сне.)
«Когда станет умирать,
он придет ко мне».

Жизнь пройдет, и снег пойдет,
полетит на свет.
«Что ж ко мне он не идет,
Если смерти нет?»

…Мама-мама, вот скамья,
Вот кровать и стол.
Мама, мама, это я.
Я к тебе пришел.

∗ ∗ ∗

Ты еще не знаешь, что на следующий день ты проснешься прежним.
Ничего не изменилось.
Да, вот текст,
вот новое стихотворенье,
но раньше я писал и получше.
Не такое уж это и чудо.

Ну что я могу сказать тебе, Иван Иваныч?
Просто работай.
Они же ни для кого,
их даже не хочется никому показывать,
кроме двух первых людей,
один — твой старый, с которым ты давно не общаешься, друг,
который пережил рак,
вторая — это твоя подруга,
которую, когда она выпьет бутылку,
развозит в совершенную зюзю.

«Давайте я вам позвоню?» — пишет она.
Нет.
Мне важно этот момент тишины и одновременной не-тишины прожить.

Господи, боже ты мой, они вернулись:
вот они.
Теперь их, собственно, можно и уничтожить.
Или никому не показывать.
[Я люблю тебя, как никого не любил.
Не такое уж это и чудо.]

…Я часто говорил,
что писать стихотворение нужно так,
что вот ты его не записал на листочке,
не перепечатал в компьютер,
вышел, когда стихотворенье в твоей голове сложилось, за молоком — и вдруг тебя сбила машина.

И вот это стихотворение есть, но его как бы нет, но это неважно.
Потому что оно есть, оно тут,
оно здесь, в этом мире,
в этом несостоявшемся молоке,
в этом октябрьском ветре,
в воздухе,
в твоих зеленых глазах,
в твоих удивительно странных глазах, похожих по цвету на пруд,
которые я несколько лет, что я прожил с тобой,
считал серыми,
потому что я разбираюсь в цвете примерно так же, как мою кухню.

Но я люблю твои глаза,
люблю, когда ты злишься,
когда смеешься.
Помню, как они становятся какими-то как будто совершенно обращенными внутрь,
когда ты смотришь на меня и как будто не видишь,
или видишь, но не меня,
а, например, твое желанье расстаться.

И пусть они даже этот текст никогда не увидят
[я люблю тебя, как никого, не любил],
но теперь эти стихи можно уничтожить
и никому не показывать.

И все-таки я пишу одному человеку и говорю: сохрани.

∗ ∗ ∗

51 – 16 = 35
35 лет что-то происходило в моей личной жизни.
Не пора ли прекратить?

Снова убираю комнату

Снова убираю комнату
разбираю книги:
это в помойку, это в помойку,
Георгия Иванова надо оставить,
а это что такое?
Пустой блокнотик,
хорошенький.
Оставлю за красоту.

А вот это обязательно оставляем:
Надежда Мандельштам — это наше
(почему-то я говорю тут «мы»,
хотя я теперь один),
Лидия Чуковская,
Елена Шварц,
Эдуард Лимонов «Дневник неудачника».

Книги, сваленные в пакеты,
в коридоре иногда чуть заметно переваливаются,
шурша пластиком.
Как будто они живые,
как будто они не хотят уходить.

Дали «Дневник одного гения»,
Дмитрий Мережковский «Испанские мистики»,
«Сонеты» Шекспира —
всё, всё в помойку.
(Еще в этот момент думаю, когда Чуня умрет, всё выброшу:
миски, подставку для мисок,
полёжки (2 штуки), все пледы —
оставлю только ошейник,
но не поводок.
Хватит нам поводков:
«Отпускаю тебя на свободу».)

Все спасенные книжки
занимают места
согласно купленным билетам.
(Успели, сели в последний вагон, нашли тепленькое место в ковчеге.)
Потом я прохожу в комнату под полкой, повешенной так высоко над дверью,
что я даже не вижу названия книг
(там уж точно всякое сосланное барахло),
и говорю: — Я еще до вас доберусь.

Но сейчас не до них
(я представляю, как они выдохнули,
обрадовались, прижались друг к другу еще тесней:
«Уф, пронесло»).
Не до них, потому что теперь я мою тарелки на сушке
(они стоят рядом с плитой
и до крайней иногда долетал раскаленный жир).
— Зачем мне столько тарелок?
Надо убрать.

Пока одну мыл, она выскользнула, надкололась,
и хоть эта проблема была решена.

… Мои трофеи: тарелки, бизоны, стихи —
связанные, лежат и шевелят лапками.
А может, это бабочки и жуки?

∗ ∗ ∗

Если нет от тебя смс, значит, нет тебя больше в живых,
ну а если ты все-таки жив — значит, мы с тобой больше не вместе.
Начинается лето с грозы, обрывается зелень с крыш.
Я пишу тебе это письмо
в недоступном для сплетни месте,
два листка пополам сложив,
сильно сгорбившись, синий и влажный.
Есть три вывода: жив без меня, жив со мною и просто жив.
Я, естественно, выбрал «жив» — остальное уже не важно.

…Удивительно, как строфа, написанная другому человеку,
может потом, щелкнув,
через одиннадцать лет
встать сюда, как будто бы на свое место.

Видно, есть в человеке что-то отдельное,
постоянное, не связанное с временем и именами.

«Вы совершенно правы, что стали убирать квартиру,
вы всё ближе к этому непроявленному миру,
вы интуитивно занялись непроявленной магией, —
говорит мне мой приятель-астролог:
— Когда мужчины уходили на охоту,
женщины начинали расчесывать волосы,
убирали пещеру».

Я не женщина, я мужчина,
плюс какое-то странное, больное животное,
слушающее свое солнечное сплетение и ловящее своим горлом звук.
Но я расчесываю волосы, убираю пещеру и иду на охоту.

Эту бабочку я съем, эту косулю убью,
а этого волчонка я заберу, воспитаю,
выращу для себя.
У него такие голубые глаза.

В стихах всегда есть кто-то четвертый.
Ты будешь этим четвертым.

∗ ∗ ∗

Пускай, пускай повалит этот снег.
Я жил, я был, сражён, горжусь медалью.
Когда ещё повалит этот снег?
А снег повалит.
Я выйду днём с белёсого крыльца
увижу маму мёртвую, отца
живого, бабушку, сестру, тебя и брата.
Прабабушка мне скажет: в том краю,
а ты мне скажешь: я тебя люблю,
а бабушка: а я не виновата.
Когда ещё повалит этот снег?
Из всех прорех, из всей моей печали.
Я вдруг пойму, что это всё про всех:
тебя, меня, него, неё, про всех —
и все ключи, которые искали.
И я скажу, что я тебя люблю,
что я лишь сон, что я лишь сор вчерашний.
И жизнь идёт, и дело к декабрю.
И я скажу, что я тебя люблю.
Но почему же мне теперь так страшно, страшно.

Кстати, о бабушках

Ночью искал баралгин (заболела спина),
вынул из бельевого шкафа бумажный пакет с лекарствами — а он совсем развалился.
Прямо ночью решил всё перебрать.
Пошел на кухню, зажег свет, поставил пакет на диван,
на стол стал кидать все лекарства, которые на выброс.
Вот это лежит уже десять лет
(у меня тогда было кровоизлияние — мне эти таблетки прописали после больницы как пост-терапию).
Вот это — ампулы обезболивающего (само кровоизлияние), вот люголь
(у меня после сорока шли чередой ангины).
Вот бессмысленная китайская звездочка.
Вот снотворное, снотворное, снотворное
(бессонница — это же косяк мелких рыбок:
пришла к тебе, посеребрилась, ушла:
жди, дядя, когда снова приду на нерест).

Все десять лет — всё в этом одном пакете.
Для эволюции после сорока мы же бессмысленны:
что могла — отследила, отщелкала до двадцати,
чтоб было удачное размножение, покрепче семья,
здоровые, шаловливые дети.
После тридцати тоже есть шанс.
А потом эволюции мы уже не интересны,
нас отправляют на генетическую помойку,
вот болезни и вырастают разбухшим бумажным пакетом.

«Жалко, жалко, — говорит внутри меня бабушка, —
не выбрасывай эти лекарства — вдруг пригодятся».
«Господи, мы людей выбрасывали,
которых любили,
которых обнимали ночью, с которыми спали,
а тут какие-то лекарства. Ты чего, мать?» —
говорит внутри меня дедушка (я, кстати, его никогда не видел,
ни первого, ни второго:
один похоронен в Севастополе — это к вопросу чей Крым: мой,
второй сгинул, старательно потертый бабушками из нашей с сестрой детской памяти:
чем-то там провинился, а может, и пил)

Всё выбросил.

Оставил только
парацетамол
(переложив всё в пластиковый пакет,
чтоб уж точно не порвался),
снотворное,
антигриппин
и тонометр.

Веселенькая мне предстоит впереди жизнь.

∗ ∗ ∗

Я загнан, я подстрелен, я дрожу
в кустах предзимних: я не выдержал погони.
В мычаньях бабочкиных, в крылышках бизоньих
я больше ни к кому не выхожу.

Напрасно я терзал и мылил дом:
речь зарастает, речь себя теряет.
Язык, клубком свернувшись, умирает
и суффиксы желтеют синяком.

Дай мне, что дай, не дай мне умереть,
прочти меня, переведи на русский.
Возьми, что должен взять. По правилам искусства
еще мне предстоит заледенеть.

Но срифмовав по-русски «свет» и «лет»,
как хорошо, что нам разлуки нет.

Эпилог

Добрый день, добрых лет, добрых дел, доброго времени суток.

Как готовят себе с перепоя на ночь ведро,
я готовлю себе листок,
нагибаюсь, открываю нижний отдел книжного шкафа
(там бумаги, толстые книги, фотографии, снятые с стен —
я давно не хочу видеть ничьих фотографий),
привычным движением складываю его вполовину
и кладу:
вдруг приспичит.

Во мне свершается
какая-то огромная работа.
Она сопровождается злобой, слезами, приступами нежности,
припадками раскаяния.
(Кажется, я дописываю эту вещь.)

Чарльз Буковски когда-то сказал:
«надо просто колотить по клавишам,
чтобы всё встало на место,
каждое слово чтоб встало на место,
чтобы все слова прыгали и хохотали».

Никогда не думал, что это мое,
что я так тоже смогу,
но вот, оказывается, смог.

И вдруг я останавливаюсь
посреди комнаты
и говорю — в никуда, в уполовиненную кровать, в осень за окном
(хотя, конечно, никакой осени я не вижу):
— Всё правильно.
Правильно мы расстались.

И на меня сходит облегчение —
огромное, как бабочка,
жестокое, как жук,
прощающее всё, как бизоны.

Я люблю тебя,
я благословляю тебя,
я ни в чем перед тобой не виноват,
как правильно то, что мы расстались —
хотя это неправильно: мы вообще не расстались.

Потому что я обычно сворачиваю на «меня нет», а я есть, есть.
Меня даже предложения это мое «меня нет» сказать не пускают.
В итоге, я вообще всегда пишу против того, что хочу сказать.
Потому что это не я пишу, а оно меня пишет.

И я говорю себе:
«Я никогда больше не буду несчастным.
Я никогда больше не буду несчастным.
Я никогда больше не позволю себе быть несчастным».

И счастье приходит:
огромное, как бизон,
шустрое, как жук,
прикатывается, как надколотая бессмертная синяя тарелка.

∗ ∗ ∗

Потому что однажды когда-то кончается пытка
и попившая крови моей
жизнь моя прорастает стихом,
и лакает небесная кошка
прохладный и гладкий напиток
невъ∗бенным, шершавым своим
и опухшим от слез языком.

Октябрь — ноябрь 2020 года

Вне цикла

Полетели утки-гуси, полетели
низко-низко, часто-часто, как к дождю.
Над Москвою, над Манежем, над метелью,
Надо мной, как над рекою. (Не могу.)

У папаши, у мамаши будет праздник,
холодец, мясное разное, кутья,
торт творожный и блины с припёком. Разве
мы напрасно напекли их? (Без тебя.)

Над Москвою, над Парижем, над Понежьем
(за холмом — всегда — не русская земля)
кличут гуси-утки. Где же, где же
полосатая рубашечка твоя?

Поглупели наши гуси, постарели,
округлили подбородок и живот.
— Больше в подполе, под крышкой, за метелью
наша радость с нами не живет.

Гусь — смешно, а заяц ненадолго.
Сытый селезень, используй власть свою:
у меня болит, болит твоя иголка,
я сейчас ее переломлю.

Чтоб полезли пятна и морщины
в носогубье, в незабудки глаз:
гуси-лебеди уйдут, уйдут мужчины,
только счастье не уйдет от нас.

Потому что с дальнего Азова
не доступный ни для пушек, ни для стрел,
это я в веночке роз, в венке терновом,
как Кащей бессмертный, прилетел.

И стою, и плачу поминутно,
посреди толпы, как бы во сне,
и твержу: «Отдайте утку, утку,
утку с зайчиком моим — отдайте мне».

Понравился материал? Помоги сайту!

Подписывайтесь на наши обновления

Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней

Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен

RSS-поток новостей COLTA.RU

22 лучших избранных стихотворения про семью

Стихи о семье для детей. 22 лучших избранных стихотворения про семью

Как вы думаете, почему стихи про семью являются одними из самых популярных? Даже популярнее, чем стихи о маме или папе? Все очень просто! Потому что, если у маленькой деточки спросить, что такое семья, то ребенок, не задумываясь, перечислит всех живущих с ним под одной крышей, включая и своих домашних питомцев.

В этом нет ничего удивительного, ведь детское восприятие мира гораздо проще и естественное, а поэтому ребенок всех, кого любит, считает своими родными.

При этом для детей семья – это колодец, из которого черпаются ценности для будущей взрослой жизни. Именно здесь наши с вами деточки учатся ответственности, уважению, состраданию, искренности.

А та порция любви, которую маленький человечек получает в семье, служит фундаментом его счастья. И взрослея именно на этом фундаменте, он будет с такой же любовью выстраивать свои взаимоотношения с людьми и с окружающим миром.

Вот поэтому, как мне кажется, и стараемся мы читать своим детишкам стихи про семью. Чтобы они еще раз почувствовали наше единство и любовь. Осознали, насколько крепки связывающие нас узы.

Ну и, в конце-концов, просто потому, что стихи это хорошие.

«Задачка»

Задам сейчас задачу я.
Послушай, вот моя семья:
Дедуля, бабушка и брат.
У нас порядок в доме, лад
И чистота, а почему?
Две мамы есть у нас в дому
Два папы, два сыночка,
Сестра, невестка, дочка.
А самый младший – я,
Какая же у нас семья?

«Семья – это МЫ»

Семья – это МЫ. Семья – это я,
Семья – это папа и мама моя,
Семья – это Павлик — братишка родной,
Семья – это котик пушистенький мой,
Семья – это бабушки две дорогие,
Семья – и сестренки мои озорные,
Семья – это крестный, и тети, и дяди,
Семья – это елка в красивом наряде,
Семья – это праздник за круглым столом,
Семья – это счастье,
Семья – это дом,
Где любят и ждут, и не помнят о злом!

Семейное древо

Чудесное дерево есть у меня.
Оно мне — семья,
И оно мне — родня.
На дереве этом
До старческих лет
Гнездился мой прадед,
А также мой дед.
Мой папа
На нем научился взлетать
И смог настоящею птицею стать!
И, как в колыбели,
Со мной
До утра
На дереве этом
Качались ветра.
А листья трезвонили,
Как бубенцы,
Когда у меня
Появились птенцы…(Г. Дядина)

 «Семейная история»

Родителям не до меня весной.
Ремонт жилища — главная забота.
Хлопочут, словно после перелёта
Они вернулись в дом со всей семьёй.

Я достаю наш старенький альбом,
Разглядываю яркие картинки,
Потрескались, как будто в паутинках,
И замираю над цветным листком.

Вот прапрапрадед смотрит на меня.
Мне интересно, кем он был когда-то:
Охотником, а, может быть, солдатом?
Спешит куда-то на закате дня.

Я папу каждый вечер тереблю:
«Пап, расскажи»,- а он всё: «Завтра, завтра.»
Обидно, знать хочу о динозаврах.
Истории такие я люблю!

Знать каждый должен о семье своей.
Внимательно разглядываю предков:
Сидят и держат в крыльях-лапах ветки…
Я их потомок — серый воробей! (Аркадий Млынаш)

 «А семья – это всё»

А семья – это дом,
Это двое и третий,
И, быть может, четвёртый,
И пятый потом.
Это тёплые строки
В желанном конверте,
Если машет разлука
Печальным крылом.

А семья – это свет,
Что незримо и щедро
Озаряет всю жизнь
И сопутствует нам.
Это – творчество,
Где ни последних, ни первых,
Где и радость, и горе –
Всегда пополам.

А семья – это всё.
Без неё холодеет
Одинокая мысль,
Одинокая жизнь.
Ничего не бывает
На свете роднее,
Ничего, как ни думай
И как ни храбрись… (И. Яворовская)

Семья

Мне бабушка сказку расскажет,
И сделает сладкий пирог,
И даст мне немножечко пряжи,
Чтоб с кошкой побегать я мог!

А дед мне подарит рубанок,
Гвоздей принесёт, молоток,
И будет готов спозаранок
Скворечник у нас и совок!

А папа возьмёт на рыбалку,
Расскажет о травах лесных…
Мы рядом, немного вразвалку
пойдём мимо елей грибных.

Грибов наберём на опушке,
Затейливый корень найдём,
В забытой лесничей избушке
Мы чаю с малиной попьём…

А мама, склоняясь над кроваткой,
Спокойную песню споёт,
На цыпочках выйдет украдкой
И добрые сны позовёт!

А в окна врывается ветер,
Я думаю, долго не сплю:
Ну чем мне на это ответить?
Я просто их очень люблю! (М. Тахистова)

Семья

Семья – словечко странное,
Хотя не иностранное.
– Как слово получилось,
Не ясно нам совсем.
Ну, «Я» – мы понимаем,
А почему их семь?

Не надо думать и гадать,
А надо просто сосчитать:
Два дедушки,
Две бабушки,
Плюс папа, мама, я.
Сложили? Получается семь человек,
Семь «Я»!

– А если есть собака?
Выходит восемь «Я»?
– Нет, если есть собака,
Выходит Во! – семья. (М. Шварц )

 «Семья это счастье, любовь и удача»

Семья – это счастье, любовь и удача,
Семья – это летом поездки на дачу.
Семья – это праздник, семейные даты,
Подарки, покупки, приятные траты.
Рожденье детей, первый шаг, первый лепет,
Мечты о хорошем, волненье и трепет.
Семья – это труд, друг о друге забота,
Семья – это много домашней работы.
Семья – это важно!
Семья – это сложно!
Но счастливо жить одному невозможно!
Всегда будьте вместе, любовь берегите,
Обиды и ссоры подальше гоните,
Хотим, чтоб про вас говорили друзья:
Какая хорошая эта семья! (М. Лангер)

«Семья»

Мне очень важно,
Мне очень нужно,
Чтоб вся семья
Собиралась за ужином!
Выложит дед,
Что узнал из газет,
Бабушка же,
Поправляя очки,
Что засушила
Шалфея пучки…
Папа и мама –
О важной работе,
Брат – о рыбалке,
Футболе, походе…
И о контрольной
Сегодняшней — я…
За окнами вечер,
А в доме – СЕМЬЯ! (В. Дробиз)

Семья — это то, что удержит нас в
шторм,
Ведь ей не страшны брызги
жизненных волн,
Укроет от стужи и в дождь
защитит.
Семья — наша крепость и верный
наш щит.
Семья — это дети и брачный союз.
Что может сильней быть таких
прочных уз?
Здесь каждый понятен и очень
любим,
По-своему дорог и незаменим.
Желаем вам быть настоящей
семьёй,
Ведь здорово, если родные — с
тобой!
Желаем единства всегда и во всём,
И счастье наполнит пусть ваш
дружный дом! (Дементьева Татьяна)

«Его семья»

У Вовы двойка с минусом —
Неслыханное дело!

Он у доски не двинулся.
Не взял он в руки мела!
Стоял он будто каменный:
Он стоял как статуя.

— Ну как ты сдашь экзамены?
Волнуется вожатая. —

Твою семью, отца и мать,
На собранье упрекать
Директор будет лично!
У нас хороших двадцать пять
И три семьи отличных,

Но твоей семьей пока
Директор недоволен:
Она растить ученика
Не помогает школе.

— Ну при чем моя семья? —
Он говорит вздыхая. —
Получаю двойки я —
И вдруг семья плохая!

Упреки он бы перенес,
Не показал бы виду,
Но о семье идет вопрос —
Семью не даст в обиду!

Будут маму упрекать:
«У нас хороших двадцать пять
И три семьи отличных,
А вы одна — плохая мать!» —
Директор скажет лично.

Печально Вова смотрит вдаль,
Лег на сердце камень:
Стало, маму, очень жаль
Нет, он сдаст экзамен!

Скажет маме: «Не грусти,
На меня надейся!
Нас должны перевести
В хорошее семейство!» (Агния Барто)

«Воскресенье»

Воскресенье — вот везенье!
Воскресенья так нужны!
Потому что в воскресенье
Мама делает блины.
Папа к чаю чашки моет.
Вытираем их вдвоем,
А потом мы всей семьею
Чай с блинами долго пьем.
А в окошко льется песня,
Я и сам запеть готов,
Хорошо, когда мы вместе,
Даже если нет блинов. (Олег Бундур)

«Любили тебя без особых причин»

Любили тебя без особых причин
За то, что ты — внук,
За то, что ты — сын,
За то, что малыш,
За то, что растёшь,
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей. (Валентин Берестов)

«Дома»

На улице дождь непрерывный,
А дома тепло и светло.
И можно на бурые ливни
Спокойно смотреть сквозь стекло.

Тут можно укрыться от зноя,
Спастись от морозного дня.
В хорошее место родное —
Домой так и тянет меня. (Агния Барто)

«Семейный круг»

Основа основ – родительский дом.
В семейном кругу мы с вами растем.
Пускаем в семье мы корни свои,
И в жизнь смело входим из дружной семьи.
В семейном кругу мы жизнь создаем.
Основа основ – родительский дом.

«Семья – большое счастье!»

У каждого на свете
Должны быть папа с мамой —
У тех, кто всех послушней,
И непослушных самых.

У каждого на свете
Должны быть братья, сёстры…
Чтоб жизнь была весёлой
И от улыбок пёстрой.

У каждого на свете:
Детишек, птиц, зверья,
Должны быть те, кто дорог —
Родимая семья!

У каждого на свете
Должны быть папа с мамой,
Семья большое счастье —
Подарок самый-самый! (Натали Самоний)

«У кого-то есть сестра»

У кого-то есть сестра,
У кого-то есть братишка:
У тетрадки – брат блокнот,
А сестра журнала – книжка.

Есть у чашки брат-стакан,
У руки – сестрица ножка.
А половник – ложкин брат,
Их сестрица – поварёшка.

Хорошо, коль есть сестра,
Хорошо, коль есть братишка.
Веселей живёт семья,
Если в ней растут детишки!

… Но семья живёт дружней,
Коль послушны дети в ней. ! (Натали Самоний)

«Мне бабушка сказала»

Мне бабушка сказала:
-«Семья – всего дороже!»
А буля* – всех умнее,
Она ведь мама тоже.

Мне бабушка сказала:
«Семья – всего дороже!»,
Что злиться, обижаться
И ссориться – негоже.

Мне бабушка сказала:
-«Семья – всего дороже!»,
Что коль семья дружна,
То жизнь – стократ пригожей:

Что жизнь в сто раз прекраснее!!!
И с булей я согласная:
Семья всего дороже! (Натали Самоний)

«Кто в семье главнее всех?»

Я спросила у папули:
«Кто в семье всех поглавней?»
Мне в ответ он улыбнулся
И сказал: «Двуглавый змей!»

«Что за змей?! – я возмутилась, –
Что за шутки у тебя?!»
Папа обнял вдруг мамулю
И сказал: «Она и я!»

Поняла я, это значит –
Равноправие в семье,
И добавила: «Простите,
Вы забыли обо мне!»

Всё с годами изменилось,
Стала я уже взрослей.
Домом ныне управляет
Сам глава – трёхглавый змей! (Натали Самоний)

«Семья – это дети»

Семья – это дети,
И пусть на планете,
И в памяти сердца, и в детских очах,
Всегда остается
Доброе солнце,
Светлая нежность – семейный очаг.
Здесь дети играют,
Тепло и уют.
Здесь в жизнь провожают,
Но прежде – дают.

«Семейное тепло»
Ну и что, что дом без крыши,
Главное, в нем есть семья.
Там живут: под полом — мыши,
В доме — мама, папа, я.

Ну и что, что в доме — холод,
Ну и что, что денег нет…
По кастрюлям ходит голод,
Вчера вырубили свет…

Окна камнем перебиты,
Перемёрз водопровод,
Из посуды = только сито…
И живём мы так-то. Вот.

Одеяло и подушка
Наши верные друзья…
Мама с папой — побирушки,
Вечно бедная семья. (Е.Жернова)

«Семейное счастье»

Семейный уют: разговоры, улыбки,
Прощания, встречи, объятья сердец,
Любовь и тепло, несмотря на ошибки,
И рядом с детьми самый лучший отец!

Семейная жизнь – как движение в гору:
Приятно и трудно, но легче вдвоем!
Достаточно выбросить мысли о ссоре,
И вдруг начинается быстрый подъем!

Семейное море – волнения, встряски,
Порывистый ветер, мучительный дождь…
И кажется, будет несчастной развязка,
Но день на случайность скорее похож.

Семейные узы – беззвучные струны,
Услышат их песню родные сердца.
Мелодией слаженной солнечно-лунной
Наполнят друг друга они до конца!

Семейное счастье – так близко разгадка!
Так просто друг другу тепло подарить,
Довериться связи сердец без остатка,
Неистово и беспрестанно любить! (Алевтина Суровцева)

Источник информации:  http://detochki-doma.ru/stihi-o-seme-dlya-detey/

Стихи Аманды Горман покорили Америку. Мы их перевели для вас

21 января 2021

Автор фото, Reuters

Подпись к фото,

В стихах Аманды Горман говорится о людях, которые готовы разрушить страну, лишь бы не делить ее ни с кем, и о том, что демократию надо защищать

Аманда Горман стала самым молодым поэтом, читавшим стихи, специально написанные для президентской инаугурации.

Ей всего 22 года, и в 2017 году она первой в истории США удостоилась звания молодежного поэта-лауреата. От радости, узнав, что ей выпала честь читать стихи на инаугурации Джо Байдена, Аманда «визжала и плясала».

В интервью Би-би-си Аманда сказала, что ее переполняли «восторг, радость и смирение», но «одновременно и ужас».

В специально написанном стихотворении «Холм, на который мы восходим» (The Hill We Climb), она хотела как можно точнее отразить непростой момент, который сейчас переживает Америка, подчеркнуть, что началась новая глава в истории Соединенных Штатов, и напомнить, что самое главное — это не оглядываться на прошлое, а смотреть в будущее.

Аманда написала свои стихи 6 января, в тот день, когда сторонники проигравшего выборы президента Трампа ворвались в здание Капитолия в Вашингтоне.

Не случайно в ее стихах говорится о силах, которые «готовы разрушить нашу страну, лишь бы только не делить ее ни с кем».

Автор фото, EPA

Подпись к фото,

Как и все приглашенные, Аманда прибыла на церемонию инаугурации в маске

«Холм, на который мы восходим», отрывок из стихотворения

Перед рассветом мы не знаем, найдем ли свет, когда вокруг сплошная тень.

Утраты наши — как океан, и мы бредем сквозь них и ночь, и день.

Мы вырвались из чрева зверя,

Мы поняли, что тишина не значит — мир,

Что правосудие не значит — справедливость.

И мы не знали, что рассвет так близко. Мы как-то выбрались и увидали, что первые лучи прорвали тьму,

Я говорю: страна наша жива,

Мы не исчезли, но последняя глава

Пока что пишется…

Да, наш союз далек от совершенства. Но не оно нам нужно.

Нужна нам цель. Чтоб мы единодушно

Достичь ее стремились. Чтобы мы смотрели

На то, что впереди. И чтобы мы презрели

Все то, что разделило нас.

И чтобы мир признал, что в трудный час

Мы не сломались и мы шли вперед.

Страданья не лишили нас надежды,

И мы, как прежде,

Связаны друг с другом, и потому нас всех победа ждет…

Да, солнце обязательно взойдет,

Да, свет всегда пробьется через тьму,

Но для того, чтобы его увидеть, но для того, чтоб частью света быть,

Без смелости его нам не достичь.

(перевод с английского Яны Литвиновой)

Путь к успеху

Горман родилась в 1998 году в Лос-Анджелесе. В детстве она страдала от дефекта речи (так же, как и нынешний президент Джо Байден), что во многом определило ее будущее. То, что ей пришлось обращать пристальное внимание на произношение каждого слова, дало ей особое восприятие звука и ритма речи.

Первый сборник ее стихов «Та, кому нужно больше, чем еда» (The One for Whom Food Is Not Enough) был опубликован в 2015 году. Вскоре вышла и иллюстрированная книга Горман «Песня перемен» (Change Sings).

Инаугурационное стихотворение Аманды Горман произвело огромное впечатление на публику. Меньше чем через сутки после инаугурации число фоловеров Аманды в Твиттере выросло со 100 тысяч до 1,1 миллиона, а в Инстаграме — с 206 тысяч до 2,2 миллионов.

Бывшая первая леди Америки Мишель Обама написала, что «этими сильными и пронзительными словами Аманда Горман напоминает нам, что каждый из нас в силах защитить демократию».

А бывший соперник на выборах теперь уже бывшего президента Дональда Трампа, Хилари Клинтон добавила: «Ну, разве же стихотворение Аманды Горман не прекрасно? Она обещала бороться за пост президента на выборах 2036 года. Не могу дождаться!»

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Перед началом церемонии Аманда сфотографировалась с Бараком и Мишель Обамой

На свадьбе Халиля Джебрана — Стихи

 Альмустафа, избранный и возлюбленный, который был рассветом своего собственного дня, двенадцать лет ждал в городе Орфалезе своего корабля, который должен был вернуться и унести его на остров его рождения.
     И в двенадцатый год, в седьмой день Иэлула, месяца жатвы, он взошел на холм за городскими стенами и посмотрел на море; и он увидел свой корабль, плывущий в тумане.
     Тогда врата его сердца распахнулись, и радость его разнеслась над морем.И он закрыл глаза и молился в безмолвии своей души.

     Но когда он спускался с холма, его охватила печаль, и он подумал в своем сердце:
     Как я пойду с миром и без печали? Нет, не без душевной раны я покину этот город.
     Долгими были дни боли, которые я провел в его стенах, и долгими были ночи одиночества; и кто может без сожаления покинуть свою боль и свое одиночество?
     Слишком много осколков духа я разбросал по этим улицам, и слишком много детей моей тоски ходят обнаженными среди этих холмов, и я не могу уйти от них без бремени и боли.Я сбрасываю сегодня не одежду, а кожу, которую рву собственными руками.
     Я оставляю после себя не мысль, а сердце, сладкое от голода и жажды.

     Но я не могу больше задерживаться.
     Море, которое все зовет к себе, зовет меня, и я должен отправиться в путь.
     Ибо оставаться, хотя часы горят в ночи, означает замерзнуть, кристаллизоваться и быть скованным в форму.
     Хотел бы я взять с собой все, что здесь есть. Но как мне?
     Голос не может владеть языком и губами, придавшими ему крылья.В одиночку он должен искать эфир.
     И вдоль и без своего гнезда орел полетит по солнцу

     Достигнув холма, он снова повернулся к морю и увидел, что его корабль приближается к гавани, а на его носу плывут моряки, люди его земли.

     И его душа взывала к ним, и он сказал:
     Сыновья моей древней матери, всадники приливов,
     Как часто ты плыл в моих снах. и теперь вы приходите в мое пробуждение, которое является моим более глубоким сном.
     Я готов идти, и мое рвение с полными парусами ждет ветра.Только еще один вдох я вдохну в этом неподвижном воздухе, только еще один любящий взгляд, брошенный назад,
     И тогда я встану среди вас, моряк среди мореплавателей.
     А ты, море бескрайнее, мать бессонная,
     Кто один - мир и свобода реке и ручью,
     Только еще один изгиб этот поток сделает, только еще один журчание на этой поляне,
     И тогда я приду к тебе, безбрежная капля в безбрежный океан.

     И когда он шел, он увидел издалека мужчин и женщин, покидающих свои поля и свои виноградники и спешащих к городским воротам.И он слышал, как их голоса выкрикивали его имя и перекрикивали с поля на поле, рассказывая друг другу о приближении корабля.

     И он сказал себе:
     Будет ли день разлуки днем ​​собрания?
     И можно ли сказать, что мой канун был на самом деле моим рассветом?
     И что я дам тому, кто оставил свой плуг посреди борозды, или тому, кто остановил колесо своего точила?
     Неужели мое сердце станет деревом, обремененным плодами, которые я могу собрать и дать им?
     И будут ли мои желания течь фонтаном, чтобы я мог наполнить их чаши?
     Я арфа, чтобы рука сильного коснулась меня, или флейта, чтобы его дыхание проходило сквозь меня?
     Я ищу тишины, и какое сокровище я нашел в тишине, в котором я могу обойтись без уверенности?
     Если это мой день жатвы, на каких полях я посеял семена и в какие времена года не помнят?
     Если это действительно тот час, когда я поднимаю свой фонарь, то не мое пламя горит в нем.Пусто и темно подниму я свой фонарь,
     И наполнит его страж ночи маслом, и зажжет его.

     Все это он сказал словами. Но многое в его сердце осталось недосказанным. Ибо он сам не мог раскрыть свою более глубокую тайну.

     И когда он вошел в город, весь народ подошел к нему навстречу и в один голос взывали к нему.
     И выступили старейшины города и сказали:
     Не уходи еще от нас.
     Полдень ты был в наших сумерках, и твоя юность дала нам мечты мечтать.Среди нас ты не чужой и не гость, но наше солнце и наша горячо любимая.
     Не позволяй нашим глазам жаждать твоего лица.

     И сказали ему священники и жрицы:
     Пусть морские волны не разделяют нас сейчас, и пусть годы, проведенные вами среди нас, не станут воспоминаниями.
     Вы ходили среди нас духом, и ваша тень была светом на наших лицах.
     Мы очень тебя любили. Но безмолвна была наша любовь, и покрыта вуалью.
     Но теперь он взывает к вам громко и открывается перед вами.И всегда бывало, что любовь не знает своей глубины до часа разлуки.
     И другие тоже приходили и умоляли его. Но он им не ответил. Он только голову наклонил; и те, кто стояли рядом, видели, как его слезы падали на его грудь.
     И он и люди двинулись к большой площади перед храмом.

     И вышла из святилища женщина по имени Альмитра. И она была провидицей.
     И он смотрел на нее с необычайной нежностью, потому что именно она впервые искала его и поверила в него, когда он пробыл всего один день в их городе.И она приветствовала его, говоря:
     Пророк Божий, в поисках высочайшего, ты долго искал расстояния в поисках своего корабля.
     А теперь ваш корабль прибыл, и вам нужно уйти.
     Глубоко у вас тоска по земле ваших воспоминаний и жилищу ваших великих желаний; и наша любовь не свяжет вас, ни наши потребности не удержат вас.
     И все же мы просим, ​​прежде чем вы покинете нас, поговорите с нами и поделитесь с нами своей правдой.
     И мы отдадим это нашим детям, а они - своим детям, и оно не погибнет.В своем одиночестве вы наблюдали нашими днями, и в своем бодрствовании вы слушали плач и смех нашего сна.
     Итак, теперь открой нас самим себе и расскажи нам все, что было показано тебе о том, что находится между рождением и смертью.

     И он ответил:
     Люди Орфалеса, о чем я могу говорить, кроме того, что даже сейчас движется в ваших душах?

 

Однажды мы снова будем вместе — стихотворение Джереми 0826

Однажды мы снова будем вместе
Не знаю как, не знаю когда.
Но одно я знаю точно:
Моя любовь к тебе никогда не закончится.

Верни магию, которой мы когда-то делились,
скажи мне, что ты любишь меня и что тебе все равно.
Позволь мне держать тебя на руках до скончания веков,
дорогая, я буду твоей, а ты будешь моей.

Я всегда буду любить тебя и надеюсь, что ты поймешь,
все, что я чувствую к тебе, подлинно и написано в небесах.
Ты всегда будешь со мной, где бы я ни был,
В глубине души я надеюсь, что ты понимаешь.

Несмотря на то, что это было давно,
Я все еще чувствую тебя здесь, в моих руках,
Это чувство безопасности и уверенности,
, к сожалению, это никогда не уведет меня далеко.

Мое сердце жаждет быть с тобой,
моя душа взывает твое имя.
Если бы вы могли хоть как-то разглядеть,
все эмоции, которые еще остались.

Скажите, пожалуйста, вы едете домой,
давай покончим с этой детской игрой.
Держи меня за руку и никогда не отпускай,
скажи мне, пожалуйста, что ты чувствуешь то же самое.

Открой свое сердце и впусти меня,
скажи мне те слова, которые я хочу услышать.
Открой глаза и посмотри, кто я,
Я знаю, что вместе все станет ясно.

Однажды мы снова будем вместе,
Не знаю как, не знаю когда.
Но одно я знаю точно:
Моя любовь к тебе никогда не закончится.

Верни магию, которой мы когда-то делились,
скажи мне, что ты любишь меня и что тебе все равно.
Позволь мне держать тебя на руках до скончания веков,
дорогая, я буду твоей, а ты будешь моей.

Я всегда буду любить тебя и надеюсь, что ты поймешь,
все, что я чувствую к тебе, подлинно и написано в небесах.
Ты всегда будешь со мной, где бы я ни был,
В глубине души я надеюсь, что ты понимаешь.

Посмотри мне в глаза, и ты увидишь,
держи мое сердце в своих руках и верь в меня.
Я сделаю все, что вы попросите и все, что вы пожелаете,
, пока вы здесь со мной.

Давайте сядем вместе и вспомним те времена,
когда наша любовь была всем, что мы знали.
Можете ли вы вспомнить, как мы в первый раз сказали: «Я люблю тебя»?
О, что он сделал со мной, что он сделал с вами.

Я никогда не забуду тот день,
и то, что ты заставил меня почувствовать.
Я никогда не забуду тот теплый день,
то обещание, которое мы дали, было таким невинным и реальным.

Иметь и держать тебя,
чувствовать, как твое сердце бьется вместе с моим.
Было бы так чудесно и божественно услышать, как ты снова шепчешь эти слова.

Я жду того дня, когда мы воссоединимся,
Я мечтаю о тебе каждый день и ночь.
Я надеюсь, что где бы ты ни был,
, и что когда-нибудь ты скоро вернешься ко мне домой.

Однажды мы снова будем вместе,
Не знаю как, не знаю когда.
Но одно я знаю точно:
Моя любовь к тебе никогда не закончится.

Верни магию, которой мы когда-то делились,
скажи мне, что ты любишь меня и что тебе все равно.
Позволь мне держать тебя на руках до скончания веков,
дорогая, я буду твоей, а ты будешь моей.

Я всегда буду любить тебя и надеюсь, что ты поймешь,
все, что я чувствую к тебе, подлинно и написано в небесах.
Ты всегда будешь со мной, где бы я ни был,
В глубине души я надеюсь, что ты понимаешь.

Однажды мы снова будем вместе,
когда-нибудь скоро я буду обнимать тебя еще раз.
И когда мы снова будем вместе,
Я буду любить тебя вечно.

Инаугурационная поэма Аманды Горман «Холм, на который мы поднимаемся» Полный текст

22-летний житель Лос-Анджелеса, молодежный поэт-лауреат Лос-Анджелеса, первый национальный молодежный поэт-лауреат и выпускник Гарварда был приглашен выступить на мероприятии первой леди Джилл Байден, которая раньше видела, как поэт читал книгу в Библиотеке Конгресса.

Горман сказала The New York Times, что ей не было дано указание о том, что писать, но что она внесет свой вклад в тему мероприятия — «Соединенные Штаты Америки». Она была примерно на полпути к завершению работы, когда 6 января бунтовщики, поддерживающие Трампа, штурмовали здание Капитолия.

Горман в конце концов засиделась допоздна после беспрецедентного нападения и той же ночью закончила свою пьесу «Холм, на который мы взбираемся». Поэт, чья работа исследует темы расы и расовой справедливости в Америке, чувствовала, что она не может «затушевать» события нападения или предыдущих нескольких лет в своей работе.

«Мы должны противостоять этим реалиям, если мы собираемся двигаться вперед, так что это также важный пробный камень стихотворения», — сказала она Times. «Здесь есть место для горя, ужаса, надежды и единства, и я также надеюсь, что в стихотворении есть дыхание радости, потому что я действительно думаю, что нам есть что отпраздновать на этой инаугурации».

Горман черпал вдохновение в речах американских лидеров в другие исторические времена разделения, включая Авраама Линкольна и преподобного Мартина Лютера Кинга-младшего.

Во время чтения Горман надела кольцо с птицей в клетке, подарком Опры по такому случаю и данью дань уважения Майе Энджелоу, предыдущей поэтессе.

Вот текст стихотворения Гормана «Холм, на который мы взбираемся» полностью.

Когда наступает день, мы спрашиваем себя, где мы можем найти свет в этой бесконечной тени?

Убыток мы несем. Море, по которому мы должны перейти вброд.

Мы выдержали чрево зверя.

Мы узнали, что тишина — это не всегда мир, а нормы и представления о том, что «справедливо», не всегда справедливо.

И все же рассвет настал, прежде чем мы его узнали.

Как-то мы это делаем.

Каким-то образом мы пережили и стали свидетелями нации, которая не сломлена, а просто незавершена.

Мы, наследники страны и времени, когда тощая черная девушка, произошедшая от рабов и воспитанная матерью-одиночкой, можем мечтать о том, чтобы стать президентом, только для того, чтобы зачитывать ее.

И да, мы далеки от совершенства, далеки от первозданности, но это не значит, что мы стремимся создать идеальный союз.

Мы целенаправленно стремимся создать наш союз.

Чтобы составить страну, приверженную всем культурам, цветам, характерам и условиям жизни человека.

Итак, мы поднимаем взор не на то, что стоит между нами, а на то, что стоит перед нами.

Мы ликвидируем разрыв, потому что знаем, что ставить будущее на первое место, мы должны сначала отложить наши разногласия.

Мы складываем руки, чтобы протянуть руки друг к другу.

Мы не стремимся никому вреда и гармонии для всех.

Пусть земной шар, если не что иное, скажет, что это правда.

Что, хотя мы горевали, мы росли.

На это мы надеялись, несмотря на то, что нам было больно.

То, что хоть мы и устали, мы старались.

Что мы будем связаны навсегда победоносными.

Не потому, что мы больше никогда не узнаем поражения, а потому, что никогда больше не будем сеять разделение.

Писание говорит нам представить, что каждый будет сидеть под своей виноградной лозой и смоковницей, и никто не устрашит их.

Если мы будем жить в соответствии с нашим временем, то победа будет заключаться не в лезвии, а во всех мостах, которые мы построили.

Это обещание поляны, холм, на который мы взбираемся, если только мы осмелимся.

Это потому, что быть американцем — это больше, чем гордость, которую мы унаследовали.

Это прошлое, в которое мы вступаем, и то, как мы его ремонтируем.

Мы видели силу, которая скорее разрушит нашу нацию, чем разделит ее.

Разрушило бы нашу страну, если бы это означало задержку демократии.

И эта попытка почти увенчалась успехом.

Но хотя демократию можно периодически откладывать, ее никогда нельзя победить окончательно.

В эту истину, в эту веру, которую мы верим, потому что, пока мы смотрим в будущее, история смотрит на нас.

Это эпоха справедливого искупления.

Мы опасались с самого начала.

Мы не чувствовали себя готовыми стать наследниками такого страшного часа.

Но в нем мы нашли силу написать новую главу, чтобы подарить себе надежду и смех.

Итак, если однажды мы спросили, как мы можем победить катастрофу, теперь мы утверждаем, как катастрофа может преобладать над нами?

Мы не пойдем назад к тому, что было, но двинемся к тому, что будет: стране, которая поражена, но цельна, доброжелательна, но смела, свирепа и свободна.

Нас не повернут и не прервут запугивание, потому что мы знаем, что наше бездействие и инерция станут наследием следующего поколения, станут будущим.

Наши промахи становятся их бременем.

Но одно можно сказать наверняка.

Если мы соединим милосердие с силой и мощь с правом, тогда любовь станет нашим наследием и изменит право рождения наших детей.

Так оставим страну лучшую, чем та, которую мы оставили.

С каждым вздохом моей забитой бронзой грудью мы поднимем этот раненый мир в чудесный.

Мы поднимемся с золотых холмов Запада.

Мы поднимемся с продуваемого ветрами северо-востока, где наши предки впервые осуществили революцию.

Мы поднимемся из окруженных озерами городов штатов Среднего Запада.

Мы поднимемся с залитого солнцем Юга.

Мы восстановим, примиримся и вылечимся.

И каждый известный уголок нашей нации и каждый уголок, называемый нашей страной, наши люди разные и красивые, выйдут потрепанными и красивыми.

Когда наступает день, мы выходим из тени пламени и не боимся.

Новые воздушные шары рассвета, когда мы его освобождаем.

Ибо свет есть всегда, если только мы достаточно храбры, чтобы увидеть его.

Если бы только мы были достаточно храбрыми, чтобы быть им.

Вместе | Студенческий сборник стихов

Пропустили срок?

Еще не поздно опубликоваться!

Если вы пропустили 18 сентября крайний срок
для отправки по почте отзыва автора и формы заказа на «Вместе»,
, обратите внимание:
Мы все еще можем включить стихотворение вашего ребенка в книгу!
Отправьте по почте подписанную форму разрешения вашего ребенка

и оплата любых заказанных книг без задержек.
Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы по-прежнему включать вашего ребенка.
Если мы не сможем, мы все равно сможем опубликовать стихотворение вашего ребенка в нашем следующем сборнике,
, запланированном на осень 2021 года.
Просто вычеркните заголовок «Вместе»
и напечатайте слова «Осень 2021 года» в форме выпуска и заказа.
и отправьте его вместе с оплатой за заказанные книги по адресу, указанному в форме. Цены на
2020 по-прежнему будут соблюдаться, если будет использоваться текущий выпуск и форма заказа.
Тогда ваш заказ и стихотворение вашего ребенка будут для книги 2021 года,
с доставкой в ​​начале декабря 2021 года.
Это нужно сделать при первой же возможности, так как скоро начнется работа над нашей следующей книгой.
Если случайно мы получим сообщение и приказ вовремя включить стихотворение в «Вместе»,
мы сделаем это, даже если «Вместе» было вычеркнуто и заменено на «Осень 2021 года».
Примерно через 20 рабочих дней после отправки формы по почте проверьте страницу статуса заказа.
Если в доставке указано 2020 или 2021 год, это означает, что в декабре вы получите свой заказ с опубликованным стихотворением вашего ребенка.

Волнение растет в ожидании нашего нового Сборника стихов для студентов 2020 года.

Together принесет признание критикам работам многих выдающихся молодых авторов
со всех концов Соединенных Штатов.

Знаете ли вы, что только небольшой процент

студентов, приславших стихи, будут опубликованы?
Фактически, менее 20 процентов всех заявок
будут включены в новый Студенческий сборник стихов 2020 года.

Любой автор, чьи работы мы предложили продемонстрировать в «Вместе
», должен подписать и вернуть форму «Разрешение на публикацию художника», чтобы разрешить нам напечатать стихотворение,
, но все права на само стихотворение остаются за автором.

Форма «Освобождение артиста» также служит формой «Заказ».
Для загрузки нажмите здесь.

Первоначальная авторская копия «Вместе» доступна за 32,95 доллара плюс 7 долларов за доставку / транспортировку.
Дополнительные копии стоят 25 долларов США за каждую, без дополнительной доставки / обработки.
(Доставка / обработка составляет 7 долларов США за заказ независимо от количества)
Оплата должна быть включена в ваш заказ в виде чека или денежного перевода,
подлежит оплате в: Американскую библиотеку поэзии.

Отправьте отправку и бланк заказа по почте:
The America Library of Poetry
P.O. Box 978
Houlton, ME 04730

Если вы отправили заказ на книгу вместе,
, вы можете проверить статус своего заказа здесь.

Для получения дополнительной информации, пожалуйста, свяжитесь с нами.

7 французских стихотворений о любви, которые растопят ваше сердце

см. фото кредита внизу статьи

Вам нужно французское стихотворение, чтобы произвести впечатление на вашу дату или С.О.? Любовь витает в воздухе, и здесь, в Frenchly, мы вас прикрываем. Вот семь любовных стихов для чтения, которые сбивают с толку любого.

1. Romance / Roman, Артур Рембо (1891)

Реклама

«Потому что я всего-навсего тинейджер, малыш…
— читайте стихотворение полностью здесь

2.Мост Мирабо / Le pont Mirabeau, Гийом Аполлинер (1912)

До Тейлор Свифт был Гийом Аполлинер. Мост Мирабо прославился, когда Аполлинер опубликовал одноименное стихотворение после разрыва с художницей Мари Лорансен.
— полное стихотворение читайте здесь

3. Завтра, at Dawn / Demain, dès l’aube, Виктор Гюго (1847)

Читая это стихотворение, вы сначала представляете себе двух влюбленных в деревне, но вскоре стихотворение принимает мрачный оборот (спойлер: они не любовники).
— полное стихотворение читайте здесь

4. Мы будем спать вместе / ансамбль Nous dormirons, Луи Арагон (1963)

«Будем спать вместе»? Очень тонко.
— полное стихотворение читайте здесь

5. In Passing / À une passante, Шарль Бодлер (1855)

@Baudelaire: может, попробовать пропущенные соединения на Craigslist?
— полное стихотворение читайте здесь

6. Розы Саади / Les rose de Saâdi (1860)

Будет ли это стихотворение о любви или нет, решать вам, , но кто вас обидел, Марселин?
— полное стихотворение читайте здесь

7.Так что ты снова полюбишь меня / Pour que tu m’aimes бис (1995)

Знакомо? Это потому, что ЭТО ПЕСНЯ CÉLINE DION. Всех с Днем святого Валентина!

Рекомендованное изображение: Фотографии от Masson / Shutterstock

Эдриенн Рич — Двадцать одно стихотворение о любви

I

Всякий раз, когда в этом городе мерцают экраны
с порнографией, с научно-фантастическими вампирами,
пострадавших наемников, склонившихся к ударам,
мы также должны идти пешком.. . если просто пройти
по пропитанному дождем мусору, жестокости бульваров
о наших собственных кварталах.
Нам нужно осознать нашу жизнь, неотделимую
от этих прогорклых мечтаний, этого треска металла, тех позоров,
и красной бегонии, опасно вспыхивающей
с подоконника многоквартирного дома высотой в шесть этажей,
или длинноногих молодых девушек, играющих в мяч
в детская площадка для младших классов.
Никто нас не вообразил. Мы хотим жить, как деревья,
платанов, пылающих в сернистом воздухе,
покрытых шрамами, все еще бурно распускающихся,
наша животная страсть коренится в городе.

II

Я просыпаюсь в твоей постели. Я знаю, что мне снился сон.
Намного раньше сигнализация разлучила нас друг с другом,
Вы уже несколько часов сидите за своим столом. Я знаю, что мне приснилось:
наша подруга поэт заходит ко мне в комнату
, где я писал несколько дней,
черновиков, углей, стихов разбросаны повсюду,
и я хочу показать ей одно стихотворение
, которое является стихотворением о моя жизнь. Но сомневаюсь,
и будите. Ты поцеловал меня в волосы
, чтобы разбудить меня. Мне снилось, что ты стихотворение, я говорю,
, стихотворение, которое я хотел кому-то показать.. .
и я смеюсь и снова падаю, мечтая
о желании показать вас всем, кого люблю .

III

Поскольку мы не молоды, недели должны занимать время
за годы отсутствия друг друга. И все же только этот странный варп
вовремя подсказывает мне, что мы не молоды.
Ходил ли я когда-нибудь по утренним улицам в двадцать,
мои члены текли от чистой радости?
я прислонился из своего окна над городом
, слушая будущее
, когда я слушаю нервы, настроенные на ваше кольцо?
И вы, вы двигаетесь ко мне в таком же темпе.
Твои глаза вечны, зеленая искра
голубоглазая трава раннего лета
зелено-голубой дикий кресс, омываемый весной.
В двадцать — да: мы думали, что будем жить вечно.
В сорок пять я хочу знать даже наши пределы.
Я трогаю вас, зная, что мы не родились завтра,
и каким-то образом каждый из нас будет помогать другому жить,
и где-то каждый из нас должен помочь другому умереть.

IV

Я возвращаюсь домой от вас ранним светом весны
, отражающимся от обычных стен, Pez Dorado,
Discount Wares, обувного магазина.. . . Я тащу свой мешок
с продуктами, бросаюсь к лифту
, где мужчина, напряженный, пожилой, тщательно собранный
позволяет мне почти закрыть дверь. — Ради бога, держись!
Я каркаю на него. — Истерично, — выдыхает он мне.
Я захожу на кухню, выгружаю свои узлы,
завариваю кофе, открываю окно, ставлю Нину Симоне
поющую А вот и солнышко. . . . Открываю почту,
пью восхитительный кофе, вкусная музыка,
мое тело все еще легкое и тяжелое с тобой.Письмо
позволяет упасть ксерокопию чего-то написанного мужчиной
, 27 лет, заложником, замученным в тюрьме:
Мои гениталии были объектом такой садистской демонстрации
, что они не дают мне спать постоянно от боли. . .
Делай все возможное, чтобы выжить.
Знаешь, я думаю, мужчины любят войны. . .
И мой неизлечимый гнев, мои неизлечимые раны
разрываются слезами, я беспомощно плачу,
и они все еще правят миром, и ты не в моих руках.

V

Эта квартира, полная книг, может легко расколоться
до толстых челюстей, выпученных глаз
монстров: открыв книги, вы должны столкнуться с
нижней стороной всего, что вы любили —
стойки и клещи наготове, кляп.
Кеннет говорит мне, что он раскладывает свои книги
, чтобы он мог смотреть на Блейка и Кафку, пока он печатает;
да; и мы все еще должны считаться с Свифтом
, ненавидящим женскую плоть, но хвалящим ее ум,
Гете страхом перед матерями, Клоделем, поносящим Жида,
и призраками — их руки сцеплены веками —
художников, умирающих при родах, мудрых женщин обугленные на кострах,
веков ненаписанных книг, сложенных за этими полками;
, и мы все еще должны смотреть в отсутствие
мужчин, которые не хотели, женщин, которые не могли,
говорить с нашей жизнью — эта еще не раскопанная дыра
, называемая цивилизацией, этот акт трансляции, этот полмира.

VI

Твои маленькие руки, точно такие же, как у меня —
только большой палец больше, длиннее — в этих руках
Я мог бы доверять миру, или многим таким рукам, как эти,
работать с электроинструментом или рулевым колесом
или прикосновение к человеческому лицу. . . . Такие руки могут повернуть
нерожденного ребенка прямо в родовой канал
или провести поисковое спасательное судно
через айсберги, или собрать
тонкие игольчатые осколки огромной чашки кратера
, несущей на своих сторонах
фигурки людей. экстатические женщины шагают
к логову сивиллы или к Элевсинской пещере —
такие руки могли бы совершить неизбежное насилие
с такой сдержанностью, с такой хваткой
диапазона и границ насилия
, что насилие когда-либо устареет.

VII

Какой зверь превратит свою жизнь в слова?
О чем все это искупление?
— и, тем не менее, пишу такие слова, я тоже живу.
Неужели все это близко к сигналам росомахи,
, которые модулировали кантату дикой природы?
или, когда я вдали от вас, я пытаюсь создать вас в словах,
я просто использую вас, как река или война?
И как я использовал реки, как я использовал войны
, чтобы избежать написания худшего из всех —
не о преступлениях других, даже не о нашей собственной смерти,
, а о неспособности достаточно страстно желать собственной свободы
так что что зараженные вязы, больные реки, массовые убийства могут показаться всего лишь символами осквернения самих себя?

VIII

Я вижу себя много лет назад в Сунионе,
, ушибленную инфицированной ногой, Филоктет
в женском обличье, хромая по длинной тропе,
лежащий на мысе над темным морем,
смотрящий на красные скалы туда, где беззвучный завиток белого цвета
сказал мне, что нахлынула волна,
представил себе приток воды с этой высоты,
знал, что умышленное самоубийство — не мое дело,
все же все время ухаживал, измерял ту рану.
Что ж, готово. Женщина, которая вынашивала
своих страданий, мертва. Я ее потомок.
Мне нравится шрам-ткань, которую она мне передала,
, но я хочу продолжить с вами
, борясь с искушением сделать карьеру боли.

IX

Твое молчание сегодня — это пруд, в котором живут утонувшие существа.
Я хочу увидеть, как поднимается капля и выносится на солнце.
Я вижу там не свое лицо, а другие лица,
даже твое лицо в другом возрасте.
Все, что там потеряно, нужно нам обоим —
часы из старого золота, размытая водой диаграмма лихорадки,
ключ.. . . Даже ил и галька на дне
заслуживают особого внимания. Я боюсь этой тишины, этой нечленораздельной жизни. Я жду
, когда ветер мягко откроет эту покрытую водой
на этот раз и покажет мне, что я могу сделать
для вас, которые часто делали безымянный
именуемым для других, даже для меня.

X

Ваша собака, спокойная и невинная, дремлет через
наших криков, наших бормотанных заговорами на рассвете
наших телефонных звонков. Она знает — что она может знать?
Если в своем человеческом высокомерии я утверждаю, что прочитал
ее глаза, я нахожу там только свои собственные животные мысли:
, что существа должны находить друг друга для телесного комфорта,
что голоса души проникают сквозь плоть
дальше, чем плотный мозг мог бы предсказать,
, что планетарные ночи становятся холодными для тех
в том же путешествии, которые хотят до конца коснуться одного существа-путешественника
;
что без нежности мы в аду.

XI

Каждая вершина — кратер. Это закон вулканов,
делая их вечно и явно женскими.
Нет высоты без глубины, без горящего ядра,
хотя наши соломенные подошвы рвут застывшую лаву.
Я хочу путешествовать с вами на каждую священную гору
курить внутри, как сивилла, склонившаяся над своим штативом,
Я хочу дотянуться до твоей руки, когда мы взбираемся по тропе,
, чтобы почувствовать, как твои артерии светятся в моей застежке,
никогда не перестают обратите внимание на незнакомый нам маленький, похожий на драгоценный камень цветок
, безымянный, пока мы не переименуем его,
, который цепляется за медленно изменяющуюся скалу —
эта деталь вне нас, которая приводит нас к нам самим,
был здесь перед нами, знал, что мы придем, и видит дальше нас.

XII

Спящие, вращающиеся по очереди, как планеты
, вращающиеся на своем полуночном лугу:
Достаточно прикосновения, чтобы мы знали
, что мы не одни во вселенной, даже во сне:
призраки снов двух миров
ходят по своим городам-призракам, почти обращаясь друг к другу.
Я проснулся от ваших пробормотанных слов
, сказанных в светлых или темных годах от нас,
, как если бы говорил мой собственный голос.
Но у нас разные голоса, даже во сне,
и наши тела, такие похожие, но все же такие разные
и прошлое, отражающееся в наших кровотоках
, наполнено другим языком, разными значениями —
хотя в любой хронике мира мы share
это можно было бы написать с новым значением
мы были двумя любовницами одного пола,
мы были двумя женщинами одного поколения.

XIII

Правила ломаются, как градусник,
ртуть разливается по системам, обозначенным на картах,
мы находимся в стране, где нет языка
нет законов, мы гоняемся за вороном и крапивником
через неизведанные ущелья с тех пор рассвет
все, что мы делаем вместе, — чистое изобретение.
Карты, которые они нам дали, устарели на
лет. . . мы едем по пустыне.
гадаем, выдержит ли вода. тихий бас, флейта
, которую щипали и играли женщины вне закона.

XIV

Это было ваше видение пилота
, подтвердившего мое видение вас: вы сказали, Он держит
на руле с головой в волнах, нарочно
, пока мы присели в открытом люке
рвало в полиэтиленовые пакеты
на троих часов между Сен-Пьером и Микелоном.
Я никогда не чувствовал себя ближе к тебе.
В тесной каюте, где молодожены
ютились в объятиях и руках друг друга
Я положил руку тебе на бедро
, чтобы утешить нас обоих, твоя рука легла на мою,
мы остались такими, страдая вместе
в наших телах , как будто все страдания
были физическими, мы коснулись так в присутствии
незнакомцев, которые ничего не знали и не заботились
, изрыгая их личную боль
, как если бы все страдания были физическими.

(Плавающая поэма, без номера)

Что бы ни случилось с нами, ваше тело
будет преследовать мое — нежное, нежное
ваши занятия любовью, как полуквитая ветвь
папоротника в лесу
, только что вымытая солнцем. Ваши путешествующие, щедрые бедра
, между которыми все мое лицо подошло и кончилось —
невинность и мудрость того места, где мой язык нашел там —
живой, ненасытный танец ваших сосков у меня во рту —
ваше прикосновение ко мне, твердое , защитный, ищущий
меня, твой сильный язык и тонкие пальцы
достигают того места, где я годами ждал тебя
в моей влажной от розовых роз пещере — что бы ни случилось, это так.

XV

Если бы я лежал на этом пляже с вами
белая, пустая, чистая зеленая вода, нагретая Гольфстримом
и лежащая на этом пляже, мы не могли бы оставаться
, потому что ветер гнал нас на мелкий песок
, как если бы это был против нас
, если мы пытались противостоять этому, и мы потерпели неудачу —
, если мы поехали в другое место
, чтобы спать в объятиях друг друга
и кровати были узкими, как койки для заключенных
, и мы устали и не спали вместе
и это было то, что мы нашли, вот что мы сделали —
была наша неудача?
Если я буду цепляться за обстоятельства, я могу почувствовать себя
не виноватым.Только та, кто говорит, что
она не выбирала, в конечном итоге оказывается в проигрыше.

XVI

Через город от вас, я с вами
как раз августовской ночью
лунный, теплый на входе, моросящий, я смотрел, как вы спите,
вычищенное, блестящее дерево туалетного столика
загромождено наши кисти, книги, флаконы в лунном свете —
или сад в соляном тумане, лежащий рядом с вами
, смотрящий красный закат через дверной проем хижины,
соль минор Моцарт на магнитофоне,
засыпающий под музыку море.
Этот остров Манхэттен достаточно широк
для нас обоих и узок:
Я слышу ваше дыхание сегодня вечером, я знаю, как ваше лицо
лежит перевернутым, полусвет освещает
ваш щедрый нежный рот
, где горе и смех спят вместе .

XVII

Никто не обречен и не обречен никого любить.
Несчастные случаи случаются, мы не героини,
они случаются в нашей жизни, как автомобильные аварии,
книги, которые меняют нас,
районы, в которые мы переезжаем и любим.
Тристан и Изольда — это вряд ли история,
женщины по крайней мере должны знать
разницу между любовью и смертью. Нет чаши с ядом,
нет покаяния. Простое представление о том, что магнитофон
должен был поймать какого-то нашего призрака: этот магнитофон
не просто играл, но должен был слушать нас,
и мог обучать тех, кто идет после нас:
это мы были, вот как мы пытались любить,
, и это силы, которые они выставили против нас,
, и это силы, которые мы выставили внутри нас,
, внутри нас и против нас, против нас и внутри нас.

XVIII

Дождь на шоссе Вест-Сайд,
красный свет на Риверсайд:
чем больше я живу, тем больше думаю
два человека вместе — это чудо.
Вы рассказываете историю своей жизни
на этот раз, дрожь ломает поверхность ваших слов.
История нашей жизни становится нашей жизнью.
Теперь вы в фуге над тем, что, я уверен,
викторианский поэт назвал соленым отчужденным морем.
Это те слова, которые приходят на ум.
Я чувствую отчужденность, да.Когда я почувствовал рассвет,
приближается к рассвету. Что-то: расселина света?
Между горем и гневом открывается пространство
, где я одна Адриенн. И становится все холоднее.

XIX

Может ли становиться холоднее, когда я снова начинаю
трогать себя, адгезия срывается?
Когда медленно обнаженное лицо отворачивается от взгляда назад
и смотрит в настоящее,
глаз зимы, города, гнева, бедности и смерти
и губы приоткрываются и говорят: Я хочу продолжать жить?
Я холодно говорю, когда говорю вам во сне
или в этом стихотворении: «Чудес не бывает»?
(Я сказал вам с самого начала, что хочу повседневной жизни,
этот остров Манхэттен был для меня достаточно островом.)
Если бы я мог сообщить вам —
Две женщины вместе — это работа
Ничто в цивилизации не сделало простым,
Два человека вместе — это работа
героическая в своей обыденности,
Медленный, медленный переход поля
, где самое яростное внимание становится рутиной.
— взгляните на лица тех, кто его избрал.

XX

Тот разговор, который мы всегда были на грани
, крутится у меня в голове,
ночью Гудзон дрожит в Нью-Джерси свет
загрязненная вода, но отражает даже
иногда луну
и я различаю женщину
Я любил, тону в тайнах, страх обвивал ее горло
и душил ее, как волосы.И это она
, с которой я пытался поговорить, ее больная, выразительная голова
, отворачивающаяся от боли, тянется вниз еще глубже,
, где она меня не слышит,
, и скоро я узнаю, что разговариваю со своей собственной душой.

XXI

Темные перемычки, синие и инородные камни
огромных круглых, покрытых рябью каменных орудий,
, свет летней ночи, поднимающийся из-под горизонта
— где я сказал «расселина света»
я имел в виду это. И это не просто Стоунхендж
и не какое-либо другое место, но разум
, отбрасывающий назад туда, где ее одиночество,
разделили, можно было выбрать без одиночества,
нелегко и без усилий выделить
круг, тяжелые тени, великий свет .
Я выбираю быть фигурой в этом свете,
, наполовину заляпанной тьмой, чем-то движущимся в этом пространстве
цвета камня,
приветствующего луну, но все же больше, чем камень:
женщина. Я предпочитаю гулять здесь. И нарисовать этот круг.

1974-1976

ПРОЧИТАЙТЕ: стенограмма инаугурационного стихотворения Аманды Горман

Аманда Горман стала самым молодым человеком, выступившим со стихотворением на инаугурации президента США, а 22-летняя девушка прочитала свое стихотворение «Холм, на который мы поднимаемся» Джо БайденДжо БайденПрогрессивные законодатели-демократы призывают Байдена сменить Пауэлла, поскольку председатель ФРС публикует фотографию последнего солдата, покинувшего Афганистан. Оборона и национальная безопасность — самая длинная война в Америке заканчивается БОЛЬШЕ и Камала Харрис. Камала Харрис. новый отзыв в Калифорнии, объявление о нападении ИГИЛ-К отменяет эвакуацию из Кабула. БОЛЬШЕ были приведены к присяге в качестве президента и вице-президента.

Горман говорил почти шесть минут.

Прочтите стенограмму ее выступления ниже:

Когда наступает день, мы спрашиваем себя:
, где мы можем найти свет в этой бесконечной тени?
Потеря, которую мы несем,
Море, которое мы должны преодолеть
Мы выдержали чрево зверя
Мы узнали, что тишина — это не всегда мир
А нормы и понятия
того, что просто есть
Не всегда просто лед
И все же рассвет наш
до того, как мы его узнали
Как-то мы это делаем
Как-то мы пережили и стали свидетелями
нация, которая не сломана
, а просто незакончена
Мы — наследники страны и времени
Где тощая черная девочка
произошла от рабов и воспитана матерью-одиночкой
может мечтать о том, чтобы стать президентом
только для того, чтобы читать для одного
И да, мы далеки от полировки
далеко от первозданного
, но это d это не означает, что мы
стремимся создать идеальный союз
Мы стремимся создать союз с целью
Создать страну, приверженную всем культурам, цветам, характерам и
условиям человек
И поэтому мы поднимаем наши взоры не на то, что стоит между нами
, а на то, что стоит перед нами
Мы закрываем пропасть, потому что знаем, что для того, чтобы ставить будущее на первое место,
мы должны сначала обозначить наши различия в сторону
Мы складываем оружие
, чтобы мы могли протянуть руки
друг к другу
Мы никому не ищем вреда и гармонии для всех
Пусть мир, если не что иное, скажет это верно:
Что даже когда мы горевали, мы росли
Что, даже когда мы болели, мы надеялись
Что, даже когда мы устали, мы пытались
Что мы навсегда будем связаны вместе эфир, победоносный
Не потому, что мы больше никогда не узнаем поражения
, а потому, что мы никогда больше не будем сеять разделение
Писание говорит нам представить
, что каждый будет сидеть под своей виноградной лозой и смоковницей
И никто не заставит их бояться. обещанная поляна
Холм, на который мы взбираемся
Если бы мы только осмелились
Это потому, что быть американцами — это больше, чем наследуемая гордость,
это прошлое, мы входим в
и как мы его ремонтируем
Мы видели силу, которая разрушит нашу нацию
, а не разделит ее
Разрушит нашу страну, если это приведет к задержке демократии
И это усилия почти увенчались успехом
Но хотя демократию можно периодически откладывать
, ее никогда нельзя победить окончательно
В этой истине
в этой вере мы доверяем
Ибо пока мы смотрим в будущее
История смотрит на нас
Это эпоха справедливого искупления
Мы боялись с самого начала
Мы не чувствовали себя готовыми стать наследниками
в такой ужасающий час
но в нем мы нашли силу
создать новую главу
Предложить себе надежду и смех
Итак, хотя однажды мы спросили
, как мы можем победить катастрофу?
Теперь мы утверждаем
Как катастрофа могла преобладать над нами?
Мы не пойдем обратно к тому, что было
, а двинемся к тому, что будет быть обращенным
или прерванным запугиванием
, потому что мы знаем, что наше бездействие и инерция
будет уделом следующего поколения
Наши промахи станут их бременем
Но одно можно сказать наверняка:
Если мы объединим милосердие с мощью,
и силу с правом,
, тогда любовь станет нашим наследием
и изменит право рождения наших детей
Итак, оставим позади страну
лучше, чем мы остались с
С каждым вздохом моей забитой бронзой грудью
мы поднимем этот раненый мир в чудо ous one
Мы поднимемся с золотых холмов на западе,
мы поднимемся с продуваемого ветрами северо-востока
, где наши предки впервые совершили революцию штаты Среднего Запада,
, мы поднимемся с загоревшего юга
Мы восстановим, примирим и восстановим
и все известные уголки нашей страны и
каждый уголок, называемый нашей страной,
наши люди разнообразны и появится прекрасное,
потрепанные и красивые
Когда наступит день, мы выйдем из тени,
пылаем и не боимся
Новый рассвет расцветает, когда мы его освобождаем
Ибо всегда есть свет,
Если бы только мы были достаточно храбрыми, чтобы увидеть это
Если бы мы были достаточно смелы, чтобы быть им

—Обновлено в январе.